Рассеянная жизнь. Марта Кетро

она прекрасно умела обращаться с ненужной любовью: обезболить, отсечь, прижечь рану, выпить кодеиносодержащего и к весне проснуться пустой и лёгкой. Но сначала Поль хотела её прожить, хотя бы в течение одной короткой бесплодной недели.

      И потому каждый день они выходили и гуляли до изнеможения. Летом в округе горели торфяники, и поля остались чёрными, снег ещё не выпал, они бродили по выжженной земле, спотыкаясь о кочки. Было легко представить, что они затерялись и могут не дойти, упасть, давясь леденеющим воздухом, погибнуть от усталости и голода. Когда же надоедало играть в бродяг, поворачивались на сто восемьдесят градусов и шли домой. Удобно, когда пафос и лишения можно тщательно дозировать.

      Дома разогревали красное вино и разговаривали о чём угодно, избегая темы «наших отношений» – не обсуждали, что с ними происходит и как это закончится. Лишь в первый вечер он спросил, зачем приехала, а Поль пообещала ответить накануне отъезда. Да ещё по ночам, каждый раз перед самым сном, – целомудренным, как и было решено, – она приподнималась на локтях, смотрела на него в темноте и говорила: «Я тебя люблю», а потом отворачивалась к стене, не оставляя паузы для ответа, и засыпала.

      Пока всё было хорошо, она этого не смела. Нет ничего глупей, когда говорят «я тебя люблю», а ты не можешь ответить «и я». Что тогда – спасибо? Извини? А я – нет? Не могла же она ставить хорошего человека в неловкое положение.

      И ещё она знала, как одиноко бывает с любящим. Когда влюблён сам, жизнь наполнена, ты отдаёшь её каждую минуту и совершенно счастлив. Но если ты – холодный реципиент, невозможно забыть, что у тебя на руках уязвимый обескровленный донор, которого легко задеть случайным словом. Он в зоне твоей ответственности, со всем своим пылом и безмозглой щедростью, с ним нельзя говорить о множестве вещей, например, о прошлом, где остались более любимые люди, и о будущем, в котором нет места для него. Только законченный эгоист может купаться в чужой любви, не угрызаясь совестью.

      От всего этого Поль берегла его прежде, но сейчас разрешила себе.

      И потому перед отъездом, когда Нико снова спросил: «Так зачем всё же ты приезжала?», она ответила:

      – Чтобы каждую ночь перед сном говорить: «Я тебя люблю». Вечно у меня не получается жить с любимым мужчиной, и некому сказать этого по-честному. Хотела узнать, как оно бывает.

      Это, как водится, было частью правды. Если у человека хватит духа принять твою безответную любовь, ничем её не подкрепляя, ни обещаниями, ни сексом, но просто позволить её проявлять, то любовь постепенно начнёт убывать, и есть шанс освободиться. Она тогда не портится, не ранит, а просто впитывается в сухой песок или горелую землю и никак не восполняется.

      Другое дело, это почти невозможно: принимающий редко когда не эгоистичен настолько, чтобы не подпитывать дающего хотя бы намёком; а донор обычно не столь светел, чтобы всё отдать и уйти без гнева и надежды. Ведь проявлять нужно не обиды – их-то можно слить куда угодно, – а именно любовь, которая есть у тебя для этого конкретного человека, сделанная по его