Катарсис. Даниэль Зеа Рэй

кто пытались переметнуться к нам во время войны, были уничтожены дистанционно. А те, кто остались в Акреоне, надежно заперты барьером. Попытаются пересечь его – их мозги сгорят.

      – Что за чушь? – усмехнулась Харди. – Если бы синтетики при пересечении барьера сгорали, в ТриОЗА стало бы некому работать!

      – Я говорю, что знаю. В их центральной нервной системе установлены блоки отслеживания и контроля. Система барьера Акреона распознает бойцов ТриОЗА по принципу «свой-чужой». «Свой» – вход и выход разрешен. У «чужого» мозги расплавятся на месте. Я видел, как они погибали во время войны. Только поднимут руки, показывая, что сдаются, тут же их засекает сторонний разведчик и все, кто подняли руки, падают замертво. Я даже доставал эти блоки из них… – Дормой поморщился. – Наши программисты утверждают, что для взлома персонализированной системы этого блока требуется около сорока секунд. К сожалению, при попытке взлома программы срабатывает система самоуничтожения и синтетик погибает за три секунды. Это замкнутый круг, созданный Акреоном для охраны своих синтетиков как личной собственности.

      – Тогда почему Йона все еще жив?

      – А он вообще уникальная модель. И блока управления в его центральной системе нет. И номера серии у него тоже нет.

      – Как это нет номера серии? – не поняла Харди.

      – Йона – опытный образец синтетика, созданный твоим отцом. И мне трудно сказать, для каких целей он был создан.

      – Эксперимент, – она даже не сомневалась в сказанном. – Перед выпуском любой серии синтетиков, отец и его команда всегда создавали несколько опытных образцов для тестирования. Если испытания моделей были успешными, их пускали в серию. Если нет – уничтожали.

      – Ты тоже эксперимент своего отца? – спросил Дармой.

      – Скорее всего, – она улыбнулась.

      – Ты так спокойно об этом говоришь, – удивился Дармой.

      – Я – дитя технологии, созданной отцом. И, если я была его экспериментом, то удачным, потому что чревородки продолжают рождаться в Акреоне. А модели, похожие на Йону, появились только в этом году.

      – В каком плане «похожие»?

      – Как будто ты не знаешь, как выглядят другие синтетики, – она засмеялась. – Поставь Йону в один ряд с людьми – ты не отличишь его от человека! У него не светятся глаза, нет подсветки датчиков под кожей, нет синтетических накладок. А теперь оказывается, что у него нет серийного номера и некоего блока отслеживания и контроля. Ты сказал, что его освободили из плена. Он был в тюрьме?

      – Его удерживали на закрытом объекте. И собирались уничтожить во время нашего наступления.

      – Слишком много знал? – предположила Харди.

      – Наверное. Рейн нашла его во время взятия этого объекта и спасла. Естественно, о нем, как о единственном синтетике, попавшем за барьер, быстро слухи расползлись. Говорят, Лазарь сам попросил о личной встрече с Йоной. После этой встречи Йона получил статус неприкосновенности.

      – Значит, Лазарь координирует всех и вся, – сделала вывод Харди.

      – Да. Он руководит Советом городов,