Подержи моё пиво. Лори Лютер

и, скорее всего, выплачивать штраф. Потому что платит, как всегда, тот, кто проиграл. Тот, у кого и так ничего нет. Тот, на кого удобнее всего всё повесить. Это было даже как-то по-библейски: «…ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет». Будучи человеком лишь отчасти верующим и совершенно не религиозным, он стремился изучить всё, во что верят другие люди, чтобы понимать, с кем он имеет дело, но при этом Глеб умудрялся не привносить в это эмоций: он не питал ни любви, ни ненависти ни к верующим, ни к атеистам. В конечном итоге, каждый из них был индивидуален. Всякому имеющему дастся… Глеб усмехнулся, подумав, что даже библию как будто писали (или переписывали?) какие-то капиталисты. Она требовала доработок. Оставив перевёрнутую пиццу лежать у двери, он с чувством незавешенности важного дела вышел из подъезда и поехал домой…

      Глеб тяжело вздохнул и открыл ключами дверь в квартиру. Он старался зайти как можно тише, но как только он переступил порог, Катя включила слепящий свет и, стоя в проёме между прихожей и комнатой, стала сверлить его взглядом. Она была в старом поношенном грязно-розовом халате, уголки губ её, как всегда, были опущены, а уставший взгляд не был похож на взгляд любящего человека. Или это просто был взгляд человека обиженного и уставшего.

      Глеб сказал лаконичное «привет» и стал снимать ботинки, зная, что молчание продлится недолго.

      – Во что ты опять вляпался? – спросила она своим высоким звонким голосом, какой бывает в её возрасте только у женщины непьющей и некурящей. Глеб тяжело вздохнул.

      – Ни во что, – примитивно ответил он, но потом добавил: – Клиент такой попался. Ничего нового.

      Он с радостью бы поделился с ней этой историей, как и любой другой, не упуская подробностей про то, как и с какой силой был нанесён удар, но она бы разозлилась ещё больше – это он знал наверняка. За всё недолгое время их совместной жизни они неплохо изучили повадки друг друга.

      Катя наигранно усмехнулась и, заправив за слегка оттопыренное ухо выбившуюся из «хвоста» прядь скудных сухих соломенных волос, запричитала:

      – Ну сколько можно, а? Я сомневаюсь, что все курьеры приходят домой с разбитыми рожами. Это у тебя вечно то клиент такой, то жизнь такая, и все вокруг ублюдки и сволочи.

      – Не начинай, пожалуйста, – устало попросил Глеб. Он слышал эти слова много раз, и хотя и сам не понимал, почему ему постоянно достаётся, был уверен в своей правоте. Он прошёл мимо Кати (целоваться при встрече уже давно вышло у них из привычки, особенно после таких приветствий) и аккуратно приоткрыл дверь в маленькую комнату. Там, в нежно-голубом свете ночника он увидел мирно спящего сына Кати, семилетнего Ваню. Как обычно, Глеб хотел лишь проверить, что ребёнок спит. Он уже собирался аккуратно прикрыть дверь, но Катя опередила его, с силой её захлопнув.

      – Он спит, – захрипела она, как полузадушенная змея.

      – А ты хлопаешь дверью, чтобы его разбудить? –