Первый среди равных. Через смерть. Павел Чук

врагом территории несколько недель пути и сил удерживать этот стратегический объект у нас не будет. Тем более, не думаю, что сенарцы настолько глупы, что оставили их без соответствующей охраны.

      – Я не предлагаю их захватывать и удерживать, я предлагаю их разрушить. Пусть сейчас зима, но по льду переправить достаточное количество продовольствия невероятно сложная задача, – тут мне вспомнилась блокада Ленинграда, сколько трудов, новых инженерных решений и героизма стоило наладить снабжение непокорённого города, – нарушение снабжения хотя бы на месяц, думаю, приведёт к нужному результату.

      – И какой результат считаете достижим?

      – Удачным итогом предлагаемой операции считаю сдачу противника.

      – Вы фантазёр лейтенант! – рассмеялся генерал, – чтобы армия сдалась, надо её победить, разбить, чтобы она не смогла вести боевые действия! На крайний случай рассеять, раздробив на малые отряды, лишив единого руководства. А вы предлагаете морить голодом!!!

      Я стоял молча. Видимо не нашёл тех слов, какие нужны, не донёс то, что хотел предложить. В зимнее время активная военная кампания не ведётся, все ждут начала лета. Понятно, погода вносит коррективы, но почему не провести ряд диверсий, не давая противнику отдыха. Добраться до станицы Лисовна, где по моим предположениям находятся склады всей многотысячной армии задача трудная, практически невыполнимая, но нарушить снабжение… Не думаю, что на местах имеется хотя бы недельный запас продовольствия. А местных жителей не так много, даже отобрав всё, не хватит, чтобы прокормить и десятую часть армии. Когда обдумывал, изучая карту, почему-то вспомнилась Отечественная война девятнадцатого века. Я не знаток военной истории, все знания получены из книг и фильмов, но видя расположение войск их растянутость, зияющие бреши в тылу, где можно спрятать, если не корпус, то боеспособную роту, почему этим не воспользоваться?

      К разговору офицеров не прислушивался, тем более, не обращая на меня, они спорили, укоряя один другого в нерадивом отношении к повелению Императора и делу Империи. Я подошёл к письменному столу, взял бумагу и принялся писать прошение… нет, не о переводе, а об отставке, надеясь, что за былые заслуги не загонят куда-нибудь в местную Сибирь.

      – Лейтенант! – когда уже ставил подпись под текстом, меня окликнул полковник Генинса, – подойдите!

      Я подошёл и протянул генералу исписанный корявым почерком развёрнутый лист. Тот его взял и протянул полковнику. Бегло пробежав глазами, полковник его разорвал.

      – Лейтенант Мирони, вы поступаете в моё личное распоряжение. Я как раз планировал сформировать гвардейскую роту. Возьмёте её под своё командование, а ваше предложение мы ещё обсудим. Всё верно, генерал?

      – Верно. У тебя месяц, полковник.

      Следуя по коридору за полковником, меня одолевало спросить, на что дал генерал месяц.

      – Что-то не так? Ты не рад, что остался служить? – спросил, оборачиваясь ко мне офицер. На его лице читал раздражение, недовольство, но не по отношению к себе, а даже непонятно, к кому