Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах. Коллектив авторов

ходьбой и тяжелыми физическими нагрузками. Завод, кажется, меня бронирует. Катя съездила к матери. У нее в доме стоят гвардейцы Краснова. Она живет очень хорошо, прислала мне крупы, консервов, масла, концентратов, зимнюю шапку и белье. Ждет меня. Капуста не тронута. До февраля я обеспечен сытой жизнью, а там что бог пошлет. Кость ногтевой фаланги вынули, вернее, обломали клещами, стало легче. ‹…›

      Вчера был небывалый обстрел. Утром шел по Невскому и видел, как все еще убирали с мостовой битый кирпич и штукатурку. Книжная лавка, где я всегда покупаю книги, разбита, над дверью большая дыра, пробитая снарядом. На тротуарах много следов крови. Было много жертв.

      Трамвайное движение прервано, в вагонах вылетели стекла. На Литейном тоже. Хлестал по всему городу от окраин до центра.

      14 декабря 1942 года

      Сегодня получил кандидатскую карточку. Эти дни я сыт по горло. Выгляжу очень хорошо. Румяный, здоровый и молодцеватый, настроение соответствует здоровью. ‹…›

      Сегодня на заводе им. Фрунзе слушал стихи Александра Прокофьева и Ильи Авраменко и рассказ Кратта. Поэты были в военной форме, оба в звании батальонных комиссаров.

      Прокофьев постарел, облысел здорово и совсем стал седым. Читал стихи из книги «Таран» и из не вышедшей в свет «Атаки». ‹…›

      Авраменко читал «Ночь накануне битвы». Прокофьев, показавшийся самодовольным и плутоватым, сидел на кушетке и перелистывал «Таран». Авраменко, худощавый, нервный, с острым носом, выделялся выразительными глазами поэта. Кратт произвел слабое впечатление. ‹…›

      Прочитал Барбюса, читаю «Чингисхана». К врачу – в понедельник. На работе торопят. С табаком плохо.

      22 декабря 1942 года

      Ездил в Колтуши. С трудом узнал местность. За три месяца все изменилось. Лес вырублен до озер. Вокруг дома все пристройки сожжены. Мать была рада до слез моему приходу. У нее стоят гвардейцы Краснова, усачи, крепкие дядьки со значками на груди. Ныне радостно смотреть на воинов. Здоровые, сытые, бодрые, хорошо обмундированы и вооружены.

      Вечером беседовал с матерью о пережитом. Легли спать в 12 часов. Долго не мог уснуть. Вспоминал лето, проведенное в Колтушах, мысли, планы, предположения. Война продолжается. Я, как говорят, пока отвоевал. Так, вспоминая друзей и знакомых, я уснул под мощный храп повара-гвардейца.

      Утром встал, как обычно, рано. Погода стояла мягкая, почти плюсовая. Читал стихи Майкова. Мать суетилась по хозяйству. Мыла полы, стирала, готовила, чтобы меня накормить… Я прислушиваюсь к разговорам гвардейцев и матери. Разговор зашел обо мне… Вечер. Опять читаю, беседую с матерью.

      В воскресенье 20-го с утра собираюсь в обратный путь. Ведро капусты, сухари, крупа, сало, мясо, макароны, хлеб – все это добыто матерью, ее хлопотами и трудом для меня. Она проводила меня до заставы. На улице тепло. Всю дорогу беседуем о том о сем. Навстречу идет рота бойцов, направляющаяся на передовую. Все смотрят на нас. У меня здоровый, молодой вид, свежее румяное лицо… Знаю, о чем думают бойцы, глядя на меня, и я почему-то стараюсь не глядеть им в глаза… Ведь они