Паранойя. Почему он?. Полина Александровна Раевская

её голос потонул в восторженном вопле Дениски. Перепугав беднягу-кота, сын помчался к выходу из столовой, где его поджидал двоюродный брат.

      – Денис, вернись сейчас же! – сделала жена попытку достучаться до сына, но это был дохлый номер. Получив своё, Дёня поспешил слинять.

      – Спасибо, пап! Пока, мам! – крикнул он напоследок и скрылся за дверью.

      – П*здец! – психанув, ёмко высказалась Ларка, одарив меня взбешенным взглядом.

      – Лариса! – ахнула тёща, хватаясь за сердце. Вся родня застыла в изумлении, я же едва сдерживал хохот. В кои-то веке жёнушка сделала мой день.

      Она явно собиралась сказать мне еще пару ласковых, но сдержалась: в очередной раз поджала дрожащие от ярости губы и круто развернувшись на каблуках, быстрым шагом покинула столовую, ни с кем не попрощавшись. Я решил добить это тухлое сборище и театрально провозгласил:

      – Вот, тёща, это всё твоё воспитание! Красней мне теперь из-за твоей доченьки.

      – Долгов, когда ты покраснеешь, случится всемирный потоп, – сыронизировала Ларкина бабка, хотя «бабкой» её можно было назвать с огромной натяжкой. В свои восемьдесят она выглядела намного лучше тёщи и вела настолько активный образ жизни, что оставалось только позавидовать её энергии. Из родственников жены она была единственной, к кому я испытывал симпатию. Поэтому, улыбнувшись, сердечно распрощался с ней. Расцеловал в обе щёки, на что она выдала:

      – Дочу будешь так нацеловывать, целуй нормально.

      – В засос что ли? – подразнил я её.

      – А хоть бы и так, – хохотнула она. – Или что, уже обделался?

      – Бабуля, да я саму смерть целовал, – насмешливо закатил я глаза. Нашла тоже, чем пугать.

      – Какая я тебе бабуля, засранец?! – воскликнула она возмущенно. Я же решил не тратить время на препирательства и притянув к себе, смачно чмокнул бабку в её тонкие губенки, намазанные шлюшно-красной помадой. Она тут же расхохоталась мне прямо в рот.

      – Серёжка, ты что творишь поросёнок эдакий?! – зарделась, ей богу, как девчонка. Вот что поцелуй животворящий даже с самыми прожжёнными бабами делает, а Родионовна была той ещё штучкой. Всех воротил края перетрахала в своё время.

      – Взбадриваю тебя, бабуль, а то ты заскучала совсем, – парирую с ухмылкой.

      – Ой, Долгов, как был наглецом, так и помрешь. Иди благоверную «взбадривай», а то совсем внучка дерганая стала.

      – Ну, так не мудрено, – фыркнула тёща, недвусмысленно взглянув на меня, как бы говоря: «с таким-то муженьком».

      – Не мудрено, – насмешливо согласился я. – Столько себя изводить этой веганской хернёй – свихнуться можно.

      – Не говори, вообще не понимаю эту моду, – кивнула Анна Родионовна.

      – Мода тут совершенно не при чём, – возразила тёща и принялась что-то разъяснять свекрови, но слушать я уже не стал. Махнув всем на прощание, направился к ожидающему меня на заднем дворе кортежу из трех машин. Сев в «Гелик», дал ребятам знак, что можно ехать, а после перевел взгляд на сидящую рядом жену.

      Лариса, отвернувшись