Сольфеджио любви. Валерий Столыпин

переживал, рисуя неприятные перспективы дружбы, нечаянно перескочившей на иной, телесный, удивительно чувственный интимный уровень.

      Он корил себя за несдержанность. В нём только начала разгораться искорка надежды и вот, всё испорчено собственными руками.

      Артур подошёл к заветному подъезду задолго до того, как девочка вышла, вытоптал на снегу её имя, потом отломил ветку, зачистил наивное мальчишество.

      Его бил озноб. Неуверенность и слабость росли по мере продвижения времени.

      Юноша страдал. Теперь по Танюшке.

      Девочка вышла с оживлённым выражением на лице, сразу заметила друга, энергично помахала ему рукой, даже подставила для поцелуя щёку.

      Артур был по-настоящему счастлив – его простили.

      Теперь он сидел, забыв про урок, про всё прочее, жадно прикасался к Танечке взглядом с чувством странного обожания.

      Зрение юноши обострилось до предела. Ему были видны прозрачные в неожиданно выглянувших солнечных лучах, падающих на её голову, ушки, нежный пушок на щеке, непокорно свалившийся на сторону локон.

      Захотелось зарыться в нежное ухо холодным носом, взять в рот чувствительную мочку, провести губами по шее, почувствовать, как в девочке растёт возбуждение.

      Артур явственно ощущал Танечкин запах, воспроизвёл в памяти вкус поцелуя, упругость соска, к которому так неловко прикоснулся.

      Ему было неудобно и стыдно дотрагиваться до него, но поступить иначе юноша не мог.

      Очнулся юный влюблённый оттого, что весь класс над ним потешался.

      Ирина Леонидовна звала к доске, а он ничего не слышал.

      Кто-то из подростков скатал шарик из промокашки, ловко метнул, попал ему в нос.

      Артур совсем не обиделся. Мальчишки, что с них возьмёшь!

      На автомате, не вникая в суть, юноша ответил на все вопросы, не отрывая взгляд от Танюшиных волшебных глаз.

      – Ты что, – спросила девочка на перемене, – влюбился что ли, – и испугалась собственного вопроса, уткнулась в носок туфельки, рисующей на линолиуме зигзаги.

      Артур не нашёл, что ответить, только взял Танечку за руки, не обращая ни на кого внимание.

      Ученики оглядывались, шептались. Ему на это было плевать.

      С этого дня друзья стали встречаться чаще, но вольностей больше не допускали.

      Это опять была искренняя, в какой-то мере наивная дружба. Во всяком случае, они пытались представить себе и окружающим именно такой сценарий развития отношений.

      На очередной вечеринке Танечка сама пригласила Артура на танец.

      Отбросив стеснительность, она прижалась к другу, зажатому как деревянный Буратино, трепещущим от приятных ощущений телом, и сделала то, о чём мечтал тогда в классе он сам – засунула холодный нос ему в ухо.

      Танцевать почему-то не хотелось. Было желание уединиться, поговорить, заглянуть друг другу в глаза.

      На Танюше было невесомое, очень скользкое на ощупь шёлковое платье лазурного цвета. Под ним прощупывалась тонюсенькая комбинация и упругое тело.

      Артур, бесстыдно изучая