Война на двоих. Мария Сергеевна Кольцова

до белеющих костяшек.

      – Милый, успокойся, – женщина погладила мужа по щеке. – Может, это вынужденная мера.

      – Я бы согласился с тобой, дабы здесь был хотя бы доступ к еде и, глубоко извиняюсь, санузел! Неужели так сложно подготовить поезд! У них что, других составов нет?!

      – Тише, тише, милый. Я тебя поняла. По прибытии выскажешь свое недовольство в книге жалоб и предложений.

      – Обязательно, дорогая! Обязательно выскажу! Они еще ответят за такое отношение к пассажирам! Бесстыжие!

      Мари резко согнулась пополам. Живот скрутило. Да так, что на пару секунд перехватило дыхание, а в глазах задвоилось.

      – Как же хочется есть…

      Иссур последовал примеру мамы и уложил подругу к себе на колени.

      – А ты возьми в рот палец и представь, что это морковь или кукуруза.

      – Думаешь, поможет?

      – Не уверен, но попробовать стоит.

      Когда наступило утро третьего дня, детские пальцы были сплошь покрыты красными следами от зубов.

      Глава IV

      – Освободить вагоны! Все, живо! – громкий голос военного выдернул Мари из беспокойного сна. Еще толком не соображая, девушка вскочила, схватила свою сумку и на ощупь отыскала руку Иссура. Тот крепко сжал ладонь подруги, и дети вывалились из поезда вместе с толпой «переезжающих». Где-то впереди кричали:

      – Женщины – в левую колонну, мужчины – в правую! Дети до 14-ти – к женщинам, после – к мужчинам!

      Друзья завернули направо и устроились в первых рядах. В «женской» колонне Иссур заметил свою маму. Она ободряюще улыбнулась сыну и помахала рукой. Всюду шумели: плакали дети, возмущались их родители. Немцы беспрестанно кричали «быстрее, живее!» и подгоняли медлительных, а военные собаки громко лаяли, будто копируя поведение владельцев.

      – Как думаешь, зачем нас разделяют? – шепнула Мари другу.

      – Может, им так удобней, – постарался максимально уверенно ответить мальчик. На самом деле он тоже недоумевал. Наконец, распределение закончилось. Вдруг военные начали отбирать у приезжих багаж. Шум усилился. Кто-то отчаянно сопротивлялся, а кто-то в страхе разжимал руки и отдавал вещи сразу. Сердце Иссура екнуло. У мамы в чемодане лежат ценнейшие украшения, которые достались ей в наследство, семейная реликвия. А у папы – дорогие часы с позолотой и кошелек со всеми их сбережениями. Свою сумку он отдал немцу не задумываясь. Мари тоже добровольно лишилась своего багажа. Мама не стала протестовать, и сама протянула чемодан, но по ее лицу пробежала болезненная судорога. Реакцию отца мальчик не смог увидеть – он стоял где-то далеко позади. Когда «процедура» была окончательно завершена, впереди каждой колонны встало по двое военных, и людей повели к длинному зданию со множеством труб в крыше. Ворота распахнулись, толпа прошла сквозь них, и детям открылась огромная зеленая долина, почему-то со всех сторон огороженная забором из колючей проволоки. Каждую группу завели в отдельный каменный барак. Иссур нашел маму глазами и молча с ней попрощался.