Владимир Ост. Сергей Нагаев

всегда сопровождавшей его, когда он размышлял над сюжетами картин. В подобные минуты его пронизывала почти физическая дрожь. Это состояние было верным предвестником того счастливого момента, когда вдруг, после долгих поисков и мучений, ему в голову приходила идея, которая одним махом разрешала все противоречия.

      «Весь рисунок, целиком, должен быть виден только с высоты, с балкона особняка, – горячечно думал Владимир. – Это должна быть русская тройка – кони скачут во всю прыть. Так. А отдельные детали мозаики, каждый отдельный ее фрагментик должен представлять собой опавший лист какого-то дерева. Когда кто-нибудь будет идти по площадке, то у него должно возникать впечатление, будто дворник не успел подмести листву, будто под ногами беспорядочно валяются всякие листья. Какие там должны быть листья? Ну, всякие, разные: кленовые, липовые, дубовые, осиновые, рябиновые. Да! А вся картина будет видна только с расстояния, сверху, с балкона, или из окон второго, там, или третьего этажа. Так-так-так! И причем особенно классно это будет смотреться после дождя, когда асфальт будет глубоко черным, как фон на этих шкатулках».

      Из мечтательного состояния Осташова вывел старичок, который, подойдя к прилавку, сказал продавщице:

      – Откуда эти шкатулки?

      – Из Палеха, – ответила продавщица – женщина из тех типажей, которых за глаза называют «Рязанью»: под теплым цветастым платком копна русых волос, нос картошкой, щеки на морозце горят снегирями.

      – Ага, – сказал старик, прищурившись, – значит, мастера в Палехе их делают, да?

      – Да.

      – А потом они их красками раскрашивают, лаком покрывают, да?

      – Да.

      – А вы, значит, здесь эти шкатулочки продаете, да?

      – Да-да. Что будете покупать-то, дедуля? – спросила продавщица, не понимая, к чему тот клонит.

      – А вы сами откуда?

      – В смысле?

      – «В смысле», – передразнил ее дед. – А в том смысле, что люди где-то там работают и за это копейки получают, а вы тут собрались, перекупщики чертовы.

      – Что это вы, дедуля?

      – Спекулянты!

      – Да чего вы тут раскричались? Поговорить, что ли, не с кем?

      – Понаехали! Ворье! Бандиты! Ты не отворачивайся, ты мне скажи, откуда ты сама-то?

      – Из Биробиджана, – с издевкой сказала женщина. – Иди отсюда к чертям! Дурак старый!

      Старик немедленно умолк и двинулся прочь, словно только этих магических слов и ждал.

      Раскипятившаяся торговка со злостью посмотрела на Владимира.

      – А вы что хотели?

      Осташов не ответил, потому что не слышал вопроса, в это время он думал: «Да, мозаика из опавших листьев… Опавшие листья на черной от дождя земле, на черном асфальте. В стиле Палеха… Палех – это русская осень. Теплые цвета на жутко черном фоне… Как будто в пропасть все летит… Или в космос…»

      Он зашагал дальше по торговому ряду, размышляя, сколько долларов