Кассетный клуб. Игорь Райбан

другой над бровью, немного сломанный нос, которой придавал ему вид стреляного воробья. Здоровяк меж тем почтительно улыбнулся, также задом удалился поминутно кланяясь.

      – Фредди, – коротко представился он, я нисколько не удивился: Фредди так Фредди, мне какое дело, – пусть назовётся Люцифером, – лишь бы не мешал.

      – Джоник.

      – Да? Джоник?

      Он удивлённо привстал, потом присел, радостно хлопнул себя по джинсовым ляжкам:

      – Вот так встреча! Наконец-то!

      – Не понял вас. Ты меня знаешь, вьюноша? – спросил я его.

      Его лицо вспыхнуло и покоробилось, будто от тяжкого оскорбления, но потом выражение смягчилась:

      – Нет, пока нет. Слышь, а чего повязка на глазу?

      – Долго рассказывать, Фредди.

      Что ж. Ладно. Я легенда. Наверно.

      Но я не из того кино «я – легенда», где всё вымерли.

      Совсем наоборот. Людей вокруг до хрена и больше.

      Джон, Джоник. Кто не слышал позывной, лучшего следопыта былого фронтира. Мои заброски и глубинные рейды, стали классикой, занесены в учебники. Шучу. Мне остается только шутить, когда больше нет одного глаза.

      Что вы знаете о жизни, люди на блюди.

      Когда вам отрезают глаз. Похожее чувство.

      Чтобы пройти ад и выжить – надо отдать за вход и за выход.

      Было дело, я чуть не подох в одной из вылазок.

      Напарник притащил меня к своим, потом вертушка, госпиталь. А черная повязка поперек лба, результат недавнего случая. Она теперь закрыла шрамированную впадину на лице.

      Когда зараза, из поврежденного лба, перешла на глаз, пришлось, ампутировать. Меня больше не узнают при встречах.

      Ни к чему известность, только так, когда назовусь, тогда вроде опознают. Теперь получаю пенсию как участник БД, работаю егерем в местном леспромхозе, расположенном на отшибе Эн-ска. Так живу, точнее сказать, существую.

      – Джоник, – я повторил слово.

      Позывной с армии, когда был силовиком, или кличка из детства, кто уже помнит, зачем так приклеилось.

      В те, отчаянные времена, пацаны под впечатлениями от просмотров забугорных фильмах в коммерческих видеосалонах взяли моду переделывать свои имена.

      Так появились Сэмы из Семёнов, Майклы из Мишей.

      В том числе Женьки превратились в Джонов.

      Я был тогда мал и худ, поэтому мне досталось уменьшительная копия.

      «Джоник» – снова воспроизвел нараспев, уже тише, почти про себя, чтобы гость не заметил.

      Это слово, нет набор букв и согласных звучаний, навевало тоску о чем-то неизбывном.

      О чем… странно, странное место, да вообще.

      Тогда я выиграл в той передаче миллион рублей.

      Обросший, с жуткого похмелья, после остановки на бурную ночь в гостинице, явившись с помятым пиджаком на съемку передачи. Всё было настроено против меня; тот добрый ведущий в очках, у него тоже фамилия такая добрая, каверзные вопросы, громкий шум в зале с криками, –