Жены и дочери. Элизабет Гаскелл

такие мысли, то больше вообще не произнесу ни слова ни о Хемли-холле, ни о мистере Роджере.

      – Подумать только! Юная леди отчитывает старших! Мысли, возможно, и неразумные, вот только живут они в твоей голове. Позволь заметить, Молли, что ты еще слишком молода, чтобы думать о поклонниках.

      Раз-другой Молли уже называли дерзкой и даже грубой, и вот сейчас эти ее качества опять заявили о себе.

      – Я не уточнила, мисс Кларинда, какие именно неразумные мысли! Разве не так, мисс Фиби? Разве все это не собственное толкование вашей сестры, и отсюда нелепый разговор о поклонниках?

      Молли пылала негодованием, однако обращалась за справедливостью не к тому человеку. Мисс Фиби попыталась восстановить мир так, как это делают те, кто не способен мыслить здраво и делать логические выводы:

      – Поверь, дорогая, я ничего об этом не знаю. По-моему, ты просто неправильно ее поняла, а может, неправильно тебя поняла она. Или ничего не понимаю я. Так что лучше больше не говорить на эту тему. Кстати, сколько ты готова заплатить за половики в столовой мистера Гибсона, сестра?

      Таким образом, взаимное раздражение мисс Кларинды и Молли продолжалось до конца дня, и спокойной ночи они пожелали друг другу крайне холодно. Девушка поднялась в крошечную, но чистую и аккуратную спальню с лоскутными шторами на кровати и окнах и таким же покрывалом, с туалетным столиком в японском стиле, буквально заваленным множеством крохотных коробочек, и небольшим зеркалом над ним, безжалостно искажавшим лицо каждого, кто имел неосторожность в него заглянуть. Эта комната с детства казалась Молли одним из самых чудесных мест на свете, особенно по сравнению с ее собственной голой спальней с белыми канифасовыми занавесками. И вот теперь она ночевала здесь в качестве гостьи, а все волшебные украшения, на которые прежде удавалось лишь взглянуть одним глазком, поскольку они были завернуты в папиросную бумагу, были в ее распоряжении. Только вот не заслуживала она этого заботливого гостеприимства, вела себя дерзко, рассердилась! Молли заплакала горькими слезами раскаяния и рыдала до тех пор, пока не услышала легкий стук в дверь. Открыв, девушка увидела на пороге мисс Кларинду – в необыкновенно высоком ночном чепце и легком ситцевом халатике поверх короткой нижней юбки.

      – Боялась, что ты уже спишь, дитя, – проговорила та, закрыв за собой дверь. – Хочу сказать, что сегодня мы обе почему-то неправильно себя повели. Думаю, виновата я. Фиби не следует об этом знать, потому что она считает мое поведение безупречным. Пусть думает, что старшая сестра всегда права. Однако я готова признать, что высказалась чересчур резко. Давай больше не будем об этом говорить, Молли, но ляжем спать друзьями. И навсегда останемся друзьями, дитя мое, не так ли? А теперь поцелуй меня и больше не плачь, не то глаза покраснеют и распухнут. Да, и аккуратно задуй свечу.

      – Я была не права, сама во всем виновата, – возразила Молли, целуя мисс Браунинг.

      – Вздор! Не перечь мне! Раз я сказала, что это моя вина, значит, так и есть.

      На