Преступная любовь. Евгений Евгеньевич Сухов

же уверенно заявил он. – Взгляните сами: все вещи на своих местах, да и убирались тут недавно. Вот вы стали бы проводить уборку в квартире, решив свести счеты с жизнью?

      – Ну-у… Не знаю. Как-то не думал.

      – Вот видите, – одержал небольшую победу Воловцев. – К тому же задавиться, как вы выразились, удобнее дома, нежели идти куда-то на лютый холод и отмораживать причинное место, да еще, плутая, выискивая безлюдный закуток…

      – Ну может, на службе у него были какие-то нелады, – не столь уверенно предположил околоточный надзиратель.

      – В вашем лице, батенька, пропадает самый настоящий Пинкертон… Когда будете работать в нашем ведомстве, вам цены не будет! Но здесь, смею вас разочаровать, на службе у разыскиваемого нами человека тоже было все в полном порядке. Тут нечто иное, что мы и должны прояснить, – в некоторой задумчивости добавил Иван Федорович.

      Предположение Воловцева оправдалось, когда они, миновав гостиную, вошли в кабинет судебного пристава.

      Первое, что Ивану Федоровичу бросилось в глаза, – один из ящиков бюро валялся вверх дном на полу. Остальные ящики дубового бюро были выдвинуты более, чем наполовину, и все их содержимое, – перья, склянки, бумаги, письма, – было перевернуто и выворочено, словно в них что-то искали в большой спешке. Затем Воловцов обратил внимание на жженые спички, валявшиеся в центре помещения. Их насчиталось добрая дюжина. Все это значило, что в домашнем кабинете судебного пристава Щелкунова был произведен обыск или обначка, выражаясь на языке уркачей.

      Вряд ли такую сумбурность произвел хозяин квартиры, судя по тому, что увидели в гостиной, Щелкунов прекрасно знает, что и где у него лежит, а вот незваные гости, что шимонали1 его квартиру, – этого отнюдь не ведали. К тому же они очень не хотели, чтобы со стороны улицы был заметен свет, поэтому жгли спички, но не запалили керосиновую лампу, стоящую неподалече.

      В одном из ящиков бюро были обнаружены несколько фотографических карточек (к сожалению, ни на одной из них не был запечатлен сам Владислав Щелкунов) и личные документы Владислава Сергеевича. Находка лишний раз доказывала, что никуда судебный пристав не уезжал, и что с ним стряслось "нечто иное", – судя по всему, весьма похожее на преступление. А вот что тут рыскали злоумышленники в квартире Щелкунова и нашли ли они это – оставалось неразрешенным…

      При выходе из квартиры Иван Федорович тщательнейшим образом осмотрел замок входной двери. Вырисовывалась странная картина: мало того, что замок не был взломан, на нем отсутствовали даже малейшие царапины. Судебный следователь по особо важным делам был уверен, что если разобрать замок, то и внутри него не будет найдено никаких повреждений. Это означает лишь одно: замок открывался родным ключом.

      – Скажите, а кроме как у вас, были ли еще у кого-нибудь ключи от этой квартиры? – обратился Воловцов к домовладельцу.

      – Ни у кого, – уверенно ответил тот. Подумав малость, добавил с некоторым сомнением. – Ну если сам постоялец не изготовил

1

Шимонать – обыскивать (жарг.).