Когда завтра настанет вновь. Евгения Сафонова

нам узнать причины – умрёшь вместе с нами.

      – Откуда вам это известно?

      – От нашей матери. Когда мы видели её в последний раз, она… угасала. От какого-то проклятия, поражающего тех, кто знает правду. На самом деле это не было проклятием, – справедливости ради поправилась я, – но что это за напасть, я не знаю.

      – О. – Роксэйн помолчала. – И что, она умерла?

      Бесцеремонный вопрос был ожидаемым – и всё же выбил меня из колеи.

      – Мы не знаем, что с ней, – молвил Эш холодно, перехватывая диалоговую эстафету, пока я пыталась достать сердце из той чёрной глухой пустоты, куда оно провалилось. – Надеемся, что она жива.

      – Тогда почему вы так уверены, что этот недуг смертелен? – Баньши невозмутимо закинула ногу на ногу. Поправила юбку, растёкшуюся по покрывалу васильковой волной. – Слушайте, ребятки, если вы думаете, что сможете уцелеть, просто не пытаясь понять, что происходит, хочу вас разочаровать. Только дети суют голову под подушку и думают, что, если они никого не видят, никто не видит их. Невозможно бороться с врагом, которого не знаешь в лицо. А что вы будете делать, не представляя, с чем столкнулись? До конца жизни скитаться по отелям, убегая неведомо от чего?

      – А тебе-то какой интерес? Какое тебе дело, выживем мы или нет?

      – Можешь считать, мой интерес в том, что я журналистка, а ваша история тянет на отличную статью, кучу просмотров и премию.

      – Это нам нужно меньше всего.

      – Или я хочу помочь из праздного любопытства, что же не так с вашими тенями.

      – Любопытство много кошек сгубило.

      – Или просто потому, что не смогу спокойно спать по ночам, зная, что не помогла вам.

      – Хочешь сказать, будешь мучиться совестью из-за парочки незнакомых людей?

      – А ты бы на моём месте не мучился?

      – Нет, – отрезал Эш со спокойствием, которым мог похвастаться не всякий астронавт. – Для меня есть моя семья и все остальные, и на остальных мне плевать.

      Баньши поцокала языком, всем своим видом выражая, что она думает о подобной степени цинизма в применении к столь юному существу.

      – Хороший подход, – одобрила она наконец. – Так держать, мальчик. Далеко пойдёшь.

      – …а если мы расскажем, ты поклянёшься больше никому об этом не говорить?

      Услышав вопрос, слетевший с моих губ почти непроизвольно, Эш вздохнул так тяжело, что лежавшая на прикроватной тумбочке бумажная салфетка встрепенулась и порхнула на пол, закрыв ехидно скалившейся волчьей голове один глаз.

      Глядя на меня пристально и серьёзно, баньши приложила длиннопалую ладонь к груди напротив сердца:

      – Клянусь Великой Госпоже, даровавшей мне жизнь, что унесу вашу тайну за грань предопределённости, если на то ваша воля.

      Фейри ответственно относились к клятвам. Впрочем, люди тоже – когда клялись определёнными вещами или определённым богам. С Дикой Охотой и её Повелителем, к примеру, лучше было не шутить.

      С Великой Госпожой, в чьей власти не только дарить жизни, но и отнимать их