Когда завтра настанет вновь. Евгения Сафонова

ь.

Терри Пратчетт, «Пятый элефант»

      А ты знаешь, что только раз в жизни выпадает влюблённым день, когда всё им удаётся?

Е. Шварц, «Обыкновенное чудо»

      У меня осталось совсем немного времени до того, как я исчезну из этого мира.

      Впрочем, после всего, что мне пришлось пережить, это не столь высокая цена за то, чтобы у этой мрачной истории вышел вполне себе счастливый конец. Не сказать, что мне легко уходить, однако у меня была возможность смириться.

      Я сижу, чувствуя под ладонями колкий тёплый песок; за спиной шепчется лес, белое солнце, клонясь к горизонту, наливается старым золотом, и прохлада озёрных волн ласкает мои босые ноги.

      Я жду, глядя на воду, вспоминая все события, приведшие меня туда, где я оказалась теперь.

      В такие минуты частенько вспоминаешь, с чего всё началось. Как там говорят – жизнь проносится перед глазами?..

      Я могла бы начать эту историю с момента, как попадаю под колёса. Или с того, как один фейри впервые увидел мою мать в пригородном лесу – со встречи, что в итоге привела к моему рождению. С разговора, в котором меня известили, что для мироздания я уже сутки как мертва; со стражников или фейри, которые пытаются меня прикончить; с тёмного бога, улыбающегося в трикветре, нарисованном мной на сухой земле; с минуты, когда мятные глаза Питера впервые встретились с моими, когда мы оба ещё не подозревали, кем вскоре станем друг для друга.

      И всё же для меня началась она в день, когда нам с братом сказали, что спустя день мы должны покинуть родной дом.

      Тогда никто из нас не думал, что нам придётся искать убийцу по прозвищу Ликорис. Как и о том, что вся наша жизнь скоро превратится в прятки и догонялки.

      И о том, что убежать от нашего врага всё равно невозможно.

* * *

      Я ковырялась в саду, пропалывая кабачки, когда услышала голос Эша:

      – Лайз, тебя мама зовёт.

      Брат смотрел на меня с деревянной веранды нашего дома – маленького коттеджа в один этаж из серого кирпича, к стене которого пристройкой лепился гараж, обшитый сайдингом, старательно маскирующимся под камень. Поднявшись с колен, я стянула перепачканные землёй тряпичные перчатки; шагнув на выложенную плиткой садовую дорожку, утёрла потный лоб тыльной стороной ладони – летний день жарил солнцем, как печка. Стряхнула с джинсов пыль, а с потрёпанных кед – вырванный с корнем побег лебеды, зацепившийся за шнурки.

      Тогда я ещё не знала, как скоро буду скучать по тихим привычным будням, по провинциальной рутине, по возне в саду и этому дому, увитому хмелем и диким виноградом. И сказала лишь:

      – Окей, как раз хотела передохнуть.

      Брат следил, как я иду мимо крыжовенных кустов, льдинками синих глаз, блестящих и тёмных, как отражение зимнего неба в глубоком колодце. Должно быть, достались от отца из тилвитов[1], как и золотые кудри… Отца, которого я не помню, а Эш даже не видел.

      Иногда я мечтала вернуться в прошлое и сделать так, чтобы мама никогда не ходила в лес, где встретила его. Не потому что не хотела рождаться – потому что верила, что наши с братом души нашли бы пристанище в телах маминых детей, даже если бы она родила их от другого мужчины. Того, кто не бросил бы её.

      Дом встретил прохладой каменных стен и дощатого пола. Скинув кеды в прихожей, я сунула ноги в шерстяные тапочки-носки: мы носили их даже в летнюю жару, потому что пол никогда не прогревался. Я была этому только рада – когда мы жили в мегаполисе, лишь кондиционер помогал мне пережить лето, но кондиционер не заменит свежего ветра. И даже настежь распахнув все окна, ты не сделал бы воздух в маленькой квартирке менее густым и жарким.

      Здесь, вдали от огней больших городов, всегда было чем дышать.

      Мама лежала в спальне: тонкие руки вытянуты поверх одеяла, каштановые волосы разметались по подушке, сизые глаза лихорадочно поблёскивают из-под ресниц. Она слегла сегодня утром, но недавно ушедший лекарь заверил нас, что это обычное переутомление.

      – Лайз, – слабо улыбнулась мама, когда я присела на краешек кровати. – Есть разговор.

      Я покорно сложила руки на коленях, совестясь за то, что не успела их помыть.

      – Слушай внимательно, – мама всё ещё улыбалась, отчего в уголках её рта вырисовались морщинки. – Во вторник утром вы с Эшем возьмёте мобиль и уедете отсюда. В Фарге.

      Ещё прежде, чем я осознала всё безумие подобной затеи, перед моими глазами мысленно развернулись карты, которые мы изучали на географии.

      – Фарге? Но… туда же через полстраны ехать!

      – Вы поедете в Фарге, – непреклонно произнесла мама. Улыбка исчезла с её губ так же, как утром с этих губ исчезли краски жизни. – Остановитесь там в доме дедушки.

      И бабка, и дед – скромные представители славного аристократического рода Форбиден – умерли ещё до моего рождения. Я знала только, что у них был дом в Фарге, небольшом приморском городке на южном побережье. Мы с мамой жили там, пока отец не бросил

1

В валлийском фольклоре тилвит теги – златовласые фейри, дружелюбные к людям (Здесь и далее прим. авт.).