Перфекционистка в офисе. Мария Хайнц

буду думать про Лёшу, бросит он меня или нет, про Свету, почему она сегодня такая странная была. Потом буду жалеть, что так много съела, на погоду сетовать, что работать невозможно. Тучи висят так низко, что, кажется, поднимись на крышу нашего бизнес-центра, и можно в них голову спрятать. Как в детстве: оденешь на себя шапку по самую шею и представляешь, что если ты никого не видишь, то и тебя тоже никто не найдет. Только теперь так просто спрятаться не получается. Разве что за пакетами с едой. День рождения, называется. А ведь я планировала, что это будет самый замечательный день моей жизни! Даже тарелки настоящие для празднования притащила – не пластиковые, и блюда, и серебряную лопаточку для торта… Нужно все кейсы уладить, чтобы к шести стол был готов.

      Первым делом бегу к Татьяне – ее с утра не было.

      – Татьяна, у меня новые данные по делу Сердобольного.

      – Вячеслав прислал подтверждение доходов? – Таня поднимает на меня глаза, и я замечаю в них грусть, даже отчаяние, как у Светы за обедом. Сегодня что, полнолуние или другое природное обострение?

      – Нет пока, но я вчера вспомнила кое-что, – продолжаю я. – Этот Сердобольный был в университете преподавателем моего молодого человека. Он про его учебу докладывал отцу. Папа у Лёши владеет сетью стоматологических клиник. Лёша когда-то говорил, у его отца с этим Сердобольным были особые доверительные отношения. Возможно, что это «черные» деньги с клиник, раз у него других подтверждений их легальности нет.

      – Возможно, но у меня в связи с этим другой вопрос, – голос Татьяны становится тихим, едва слышным. Так происходит всегда, если она чем-то крайне недовольна. – Почему ты все ещё занимаешься этим делом?

      – В смысле?

      – Здесь же конфликт интересов! – негодует Таня. – Ты – заинтересованное лицо!

      Я на секунду замираю и краснею, будто мне только что оплеуху отвесили.

      – В чем я здесь заинтересована? Лёша со своим отцом уже год, как не общается. Только с мамой иногда. Я ему ничего не говорила. Всё сама вспомнила.

      – Как бы то ни было, передай это дело Володе, пожалуйста, – отвечает Татьяна, будто не слыша моих объяснений. – Ему ничего не рассказывай. Пусть он сам разберется, как беспристрастное лицо.

      Таня делает особое ударение на предпоследнем слове. Как под дых без предупреждения. Беспристрастное лицо… Я глотаю комок, подступивший к горлу, и обреченно бреду к столу Володи. Сердце колотится от несправедливости. Как так? Отдать дело, на которое я два дня потратила! И Володя, не зная всю подноготную, обязательно пропустит его. А потом вскроется отмывание денег сети клиник Эдуарда Вишневского. Папу Лёши посадят в тюрьму и конфискуют имущество! Имя нашего банка попадет на первые страницы газет. Журналисты раскопают, что невеста сына преступника (а к тому времени, возможно, уже жена с ребенком) работает в этом банке. Кто будет разбираться, что я мужественно пыталась не допустить этого человека в нашу систему?