Годы лейтенантские. Я родился на советской земле. Исповедь офицера. Николай Фёдорович Шахмагонов

нашёлся я. – Кое-что забыл там.

      – Завтра же и назад, – пояснил Быстров, – Но заскочить, думаю, успеете. Поездов много. Только не опоздайте на первый автобус, чтобы утром быть на службе.

      – Не опоздаю.

            Я не мог поверить в такую удачу. Неужели смогу увидеть Галину? Ну хоть на пару-тройку часов…

            Спрашивать, до которого часа обычно бывает партактив, уже было неудобно.

            Люба, узнав о поездке, сразу спросила, с некоторым волнением:

      – Надолго едешь?

      – Завтра же вечером назад.

            Ответ успокоил.

      «Как последние встречи горьки…»

            Выехали ночью. Автобус части доставил нас на станцию Бологое. Вот тут открылся маленький секрет. Билеты на проходящий поезд все старались взять самые дорогие. Ну в «СВ» не всегда было можно взять, потому как ехать всего два часа, но в мягкий – пожалуйста. Ларчик просто открывался. По приезде на партактив, билеты и командировочное сдавали специально назначенным работникам бухгалтерии. Те оформляли то, что нужно, и оплачивали проезд до Калинина и обратно. Порядок же был таков – оплата производилась по представленному билету. Возьмёшь в общий там или плацкартный вагон, стоимость его и получишь, только в двойном размере – на обратный путь. Возьмёшь в мягкий, совсем другое дело. Назад можно в самом дешёвом вагоне ехать, коротая время в вагоне-ресторане – как раз хватает на такое коротание вырученных средств.

            Но не о том были мои мысли. Все мысли о возможной встрече с Галей. Только бы на месте была. Сообщить заранее о приезде возможности не было.

            Партактив проходил недолго, примерно до обеда. Объяснив своим попутчикам, что задержусь и приеду в Куженкино утром, я отправился в дивизию. Кстати, Быстров тоже не возвращался назад сразу. Семья у него ещё была в Калинине, и он задержался на пару дней.

            А я сразу поехал в 83-й городок, разумеется, в медсанбат. Волновался как юноша – застану, не застану. Сердце колотилось, когда открывал дверь, когда шёл по коридору. И вдруг – она словно почувствовала. Вышла мне навстречу из какого-то кабинета, вышла и замерла на месте, едва не выронив какие-то медикаменты. Выдохнула:

      – Ты?!..

            И почти упала в мои объятия, не заботясь даже о том, что кто-то мог появиться в коридоре и увидеть это. Упала, и я ощутил, что моя щека, к которой прижалась она своей щекой, стала влажной от её слёз. Это были слёзы радости, слёзы счастья, такого мимолётного такого недолгого, но счастья.

            У нас были считанные часы. Я выбрал проходящий через Калинин ленинградский поезд, который останавливался на две минуты где-то часа в четвертом часу утра, а в Бологое прибывал около 6 утра. Позднее уже поездов не было. Поезда между Ленинградом и Москвой в ту пору, разве что за исключением двух дневных, «сидячих», ходили ночью. Значит на вокзал мне нужно было выехать примерно в 3.15 и это с хорошим запасом, поскольку такси с радиотелефонами в Калинине ещё в те годы работали великолепно,