Годы лейтенантские. Я родился на советской земле. Исповедь офицера. Николай Фёдорович Шахмагонов

а о другом умалчивать, получится этакая внутренняя цензура, ну и редактура, конечно. И где предел этой редактуры? Помню, шутили в ту давнюю пору. Что такое фонарный столб? Это отредактированная сосна. Ну и каждый называл своё издание, в котором этакая редактура проводилась. Зачем же превращать свои воспоминания в сильно отредактированный по разным соображениям столб

            На одном из сайтов я однажды выставил несколько весьма откровенных рассказов – не воспоминаний, а именно художественных рассказов с вымышленными героями. И был удивлён тем, что поднялся вой сайтанутых комментаторов, правдолюбцев, которые, правда скрываясь под нелепыми кличками, обвинили меня в романтизации измены. А почему? Да потому что не были прописаны причины поступков героев. Наверное, для рассказа это и не нужно. Но для жизни необходимо.

            Человек, решаясь жениться, конечно же, не собирается изменять. И я не собирался.

            В Калинине с утра до поздней ночи в полку, а в выходной в Москву ездил. Однажды приехал в воскресенье к разводу. В караул должен был заступать, а выяснилось, что поставили другого офицера. Словом, что-то напутали, и мне можно было идти домой.

      – Ну вот, напрасно приехал, – огорчился я. – мог бы завтра с первой электричкой из Москвы.

            А мне ребята с удивлением чуть не все вместе:

      – Ты что… Вот повезло так. Натурально в караул собрался. Жена и не заподозрит. Можешь смело загулять…

            Я только плечами пожал.

            Весной попал на сборы стрелковой команды в Путиловские лагеря. По дорогам только вездеход пройдёт. Теплоход – в Москве такие теплоходы речными трамвайчиками звали – два раза в день забегал на минутку. Сбрасывали доски с носа на берег, вот и весь трап. Можно было что-то купить в буфете, но буфеты таковые скудны…

            Потом развёртывание дивизии. Уж и не помнил, когда дома был. Работы много, глаз сомкнуть некогда, и в разгар развёртывания прямо на стрельбище, во время упражнений учебных стрельб, почувствовал что-то неладное. Стало ломить плечо, руку, аж в глазах потемнело. Увидел это полковник Цирипиди, как раз приехавший проверять выполнение учебных стрельб, посадил меня в машину и в медпункт отвёз. А там лейтенанты, тоже призванные на сборы выпускники Калининского государственного медицинского института. Они уже знали, что я сын их очень уважаемой преподавательницы. Мама вела латынь в этом институте.

            Посмотрели, давление померили и таблетку дали… Не помню какую, скорее всего вездесущий валидол. В каждом фильме снимается этот препарат. Понятно почему. Если серьёзные препараты показывать, то ведь потом иной зритель насмотрится и будет принимать такие же, что опасно. А валидол безобиден.

            Взял я таблетку и под улыбки медиков, а они тут же кружку алюминиевую протянули. Запей, мол.

            Глотнул, а там спирт, чистый. Я к такому не был готов. А они, до дна, мол, до дна. Правда тут же воды дали. Запил. Проводили в домик офицерский и уложили. Помню, лёг на койку свою, и такое впечатление, будто опрокинулся