Женщины в любви. Дэвид Герберт Лоуренс

озадаченное молчание.

      – Не могу сказать, – ответил Джеральд. – Пока еще нет.

      – А в чем тогда до сих пор заключалась твоя жизнь?

      – Ну, я все время что-то искал, пробовал, добивался поставленных целей.

      Лоб Биркина собрался в складки, похожие на волны на неправильно отлитом листе стали.

      – Я считаю, – сказал он, – у человека должно быть в жизни одно, самое главное, занятие. Таким единственным занятием я назвал бы любовь. Но сейчас я ни к кому не испытываю этого чувства, сейчас во мне нет любви.

      – А ты когда-нибудь любил по-настоящему? – спросил Джеральд.

      – И да, и нет, – ответил Биркин.

      – Не до самоотречения? – спросил Джеральд.

      – До самоотречения – нет, никогда, – ответил Биркин.

      – Как и я, – сказал Джеральд.

      – А тебе хотелось бы? – спросил Биркин.

      Джеральд пристально и саркастически посмотрел собеседнику в глаза. Его взор блестел.

      – Не знаю, – ответил он.

      – А я хочу – я хочу любить, – сказал Биркин.

      – Хочешь?

      – Да, и хочу любить без оглядки.

      – Без оглядки… – повторил Джеральд.

      Он мгновение помедлил и спросил:

      – Только одну женщину?

      Вечернее солнце, заливающее желтым светом поля, зажгло на лице Биркина натянутое и рассеянное упорство. Джеральд все еще не мог понять, что скрывает душа этого человека.

      – Да, только одну женщину, – ответил Биркин.

      Но Джеральду показалось, что его друг сам себя пытается убедить в этом, что он не до конца уверен в своих словах.

      – Я не верю, что женщина и только женщина станет смыслом моей жизни, – сказал Джеральд.

      – Разве ты не считаешь возможным сосредоточить свою жизнь вокруг любви к женщине? – спросил Биркин.

      Джеральд прищурился и, пристально наблюдая за своим товарищем, улыбнулся непонятной, жутковатой улыбкой.

      – И никогда не считал, – сказал он.

      – Нет? А вокруг чего, в таком случае, сосредоточена твоя жизнь?

      – Я не знаю – мне хотелось, чтобы на этот вопрос мне ответил бы кто-нибудь другой. Насколько я понимаю, в моей жизни такого средоточия нет вообще. Она искусственно поддерживается общественными порядками.

      Биркин задумался над его словами, точно в них было что-то затрагивающее его душу.

      – Понимаю, – сказал он, – У тебя нет ядра, вокруг которого можно было бы построить свою жизнь. Старые идеи уже мертвы и похоронены – они ничего нам не дадут. По-моему, остается только совершенное единение с женщиной – брак в высшем его проявлении – кроме этого не осталось ничего.

      – То есть, ты считаешь, что не будет женщины – не будет и всего остального? – спросил Джеральд.

      – Именно так – если учитывать, что Бог умер.

      – Тогда нам придется трудновато, – сказал Джеральд. Он отвернулся и посмотрел в окно на пролетающие мимо золотые сельские пейзажи.

      Биркин не мог не отметить про себя, каким красивым и мужественным было лицо его друга и что ему достало хладнокровия напустить