Совдетство. Юрий Поляков

как копченая колбаса в гастрономе. Это потому, объяснял Батурин, что советское плановое хозяйство не успевает за ростом потребностей населения.

      – За твоим языком оно не успевает! – ворчала тетя Валя.

      – А где там такой отдел? – простодушно интересовался я.

      – В самом низу.

      – Там, где велосипеды и педальные машины продают?

      – Точно!

      С тех пор каждый раз, когда мы приезжали в «Детский мир», я канючил, чтобы мне показали секцию, где выдают родителям детей, но этот отдел, как уверяла Лида, был постоянно закрыт то на прием товара, то на дезинфекцию, то на переучет младенцев. Потом я вырос, поумнел, понял в принципе, откуда берутся дети, и перестал искать «распределитель». А Лида проговорилась как-то, что Валька в молодости набедокурила, не стала обращаться к врачу, пошла к какой-то бабке и вот теперь расплачивается…

      Под плач Ярославны я перемерил весь свой гардероб, почти все, за исключением трусов и маек, оказалось категорически мало.

      – Минь, это катастрофа!

      – Я после войны в одних шароварах и рубахе на шнуровке ходил. Помнишь?

      – Помню, – кивнула, светлея лицом, Лида.

      – И ничего – жив.

      – Но сейчас-то не разруха! Засмеют ребенка… В чем же тебя на юг отправлять? – нахмурилась она. – Вот беда-то!

      Удивительные люди взрослые, они начисто забыли, что смеются над дурацкими обновками, а старую, испытанную одежду уважают, заплаты украшают штаны, как шрамы лицо пирата!

      – Ладно, Паганель, теперь школьную форму надевай!

      – Да ну ее…

      – Два раза повторять не буду!

      Я безропотно двинулся к шифоньеру и открыл скрипучие створки. Отец при этом равнодушно зевнул и отвернулся: форма висела рядом с его зимним пальто. Я нарочито долго искал ее в надежде, что родителям все это надоест.

      – Быстрее, не спи на ходу! – погоняла Лида.

      В пиджак мне удалось влезть с большим трудом.

      – Жуть! – прошептала она. – Минь, ты видишь, как вымахал?

      – Не слепой.

      – Значит, так, – объявила парткомовским голосом маман. – Завтра точно едем в «Детский мир».

      – Может, потом, когда с юга вернется? – усомнился отец.

      – Правильно, потом, потом… – подхватил я.

      – Почему – потом?

      – Я же за месяц могу еще вымахать!

      – Аргумент! – кивнул Тимофеич.

      – Чепуха! Они же тридцатого возвращаются. Представляешь, что будет твориться в магазинах перед учебным годом?

      – Представляю. Можно потом купить, через недельку, когда все успокоятся.

      – Чтобы мой сын в таком виде явился в школу первого сентября?! – вскипела Лида. – Никогда! Заодно завезем Вальке желатин.

      – И где достала?

      Взрослые почти никогда не говорят «купил», а исключительно – «достал», реже – «оторвал», порой – «взял», иногда – «добыл». Есть еще слово «скоммуниздил», но оно неприличное.

      – С «Клейтука» привезли, – сообщила маман.

      – Несуны? –