Хлорофилия. Живая земля. Андрей Рубанов

Комнаты пусты, гуляет сквозняк, у входа возле стены – брошенная хозяевами очень старая голографическая копия щуплого бородатого мужчины с горящим взглядом: то ли Владимира Ленина, то ли Чарли Мэнсона; как известно, в старости оба были неотличимы друг от друга.

      Герц нашел нужный коридор. На повороте столкнулся с пожилым человеком, по виду – армейским вербовщиком, обладателем особенного выражения лица, в равных пропорциях сочетающего брезгливость и отеческую любовь.

      Вербовщик безошибочно угадал в Савелии чужака и подмигнул:

      – Тухлое местечко.

      Журналист вежливо кивнул, едва не наступил на мятую пивную жестянку, и увидел наконец дверь с нужным номером.

      Вопреки опасениям, доктор Смирнов оказался хорошо одетым мужчиной, пожилым, но явно сохранившим крепость в плечах и руках. Его спокойное и значительное лицо Савелий тут же легко представил себе на обложке журнала «Самый-Самый» или любого другого солидного журнала. Великолепен был огромный лоб в сетке глубоких морщин – вертикальных даже больше, чем горизонтальных; седые подвижные брови, голубые глаза; взгляд существа, много десятилетий шагавшего от зла к добру и наконец дошагавшего.

      Савелий вдруг почувствовал, что слабо улыбается. Сейчас его проводят в замечательную просторную комнату, предложат скромное, но удобное кресло, нальют чаю и простыми фразами расскажут, как устроен мир. У людей с такими морщинами и такими глазами иначе быть не может.

      – Вы Савелий, – сказал доктор Смирнов. – Проходите. Хотите чаю?

      – Нет. Спасибо.

      Хозяин дома кивнул. Герц вошел в просторную комнату и сел в скромное, но удобное кресло.

      – Как там Миша? – спросил Смирнов.

      Савелий не сразу понял.

      – Михаил Евграфович? Лучше всех.

      Смирнов благожелательно покивал. Видимо, вспомнил что-то хорошее.

      – Неужели до сих пор издает газету?

      – Журнал.

      – Невероятно. И что, его журнал хорош?

      Герц небрежно ответил:

      – Его журнал – лучший. Самый лучший.

      – Даже так.

      Смирнов сел напротив, утвердил на коленях большие старые кисти рук.

      – Извините, – вежливо сказал Савелий. – Наверное, я загородил вам солнце.

      – Ничуть.

      – Хотите, я пересяду?

      Смирнов улыбнулся:

      – Слушайте, мне глубоко наплевать на солнце.

      Грубое слово немного покоробило Герца, но никак не изменило его отношения к хозяину дома: судя по голосу, жестам, манерам и выражению лица, доктор Смирнов был весьма неординарный человек из породы, про которую говорят «таких теперь не делают».

      – Вы отказались от чая, – произнес хозяин. – Может быть, хотите воды?

      – С удовольствием.

      Старик направился в угол, служивший ему кухней. Принес большой стакан. Его вода была изумительна – гораздо лучше, чем «дабл-премиум» миллионера Глыбова. Савелий ощутил любопытство.

      – Хорошая