Правда или желание. Наталья Тимошенко

мужчина продрался сквозь толпу и, на ходу кивнув полицейскому, охранявшему вход, направился в подъезд, журналисты мигом ожили: защелкали фотоаппараты, загудела толпа, а одна девица в клетчатой кепке громко крикнула:

      – Скажите, это правда, что убита Алина Девятова?

      Мужчина никак не отреагировал, скрылся за тяжелой дверью подъезда, а оставшийся полицейский принялся успокаивать разволновавшуюся толпу: вопрос журналистки снял оцепенение, в котором зеваки пребывали вот уже почти час. Все мигом загомонили, закричали в попытках раздобыть горячие новости.

      Оперуполномоченный Алексей Лосев, который и был мужчиной в штатском, не стал дожидаться лифта, поднялся на третий этаж пешком. Там находилось всего две квартиры, зевак сюда не пустили, а потому стену подпирал лишь еще один полицейский.

      – Здорово! – кивнул он Лосеву. – Что там внизу, много журналюг уже?

      – А то! – ответил Лосев. – Мало нам не покажется.

      Полицейский тяжело вздохнул и пропустил его в квартиру, втайне радуясь, что в свое время ушел из уголовного розыска и теперь заниматься этим громким делом под прицелом камер придется не ему.

      А вот в квартире народа было много. Не настолько, конечно, как внизу, но тоже прилично. Из кухни доносились громкие рыдания, и сквозь открытую дверь Лосев разглядел полную молодую женщину, которая сидела на стуле, прижав ладонь к лицу. Плечи ее сотрясались от рыданий, и юный фельдшер скорой помощи никак не мог правильно наложить манжету, чтобы измерить давление.

      Лосев прошел в гостиную, где, по всей видимости, и обнаружили тело. Длинные стройные ноги торчали из-за дивана, на одной была ярко-красная туфля на небольшом каблуке, вторая туфля нашлась у выхода на балкон. Возле ног трупа на коленках стоял незнакомый Лосеву криминалист. Следователь Петр Михайлович Воронов и судмедэксперт Лера Горяева маячили чуть в стороне, у окна, и о чем-то тихо переговаривались. Лосев направился к ним, попутно оглядываясь по сторонам, чтобы составить первое впечатление.

      Девятовы не бедствовали: однотонные, очевидно, дорогие обои на стенах, настоящий паркет, мебель из массива, телевизор во всю стену, фотографии по периметру комнаты, тяжелые шторы на окнах. Опытный глаз мужа инстаграмного блогера подмечал и мелочи, выдававшие хорошего дизайнера, поработавшего над квартирой. Все было подобрано в тон, правильно расставлены акценты, использована дорогая фурнитура. И все это было безнадежно испорчено. Если разбросанные вещи еще можно собрать, то трещину на телевизоре уже ничем не исправить, только купить новый. Обои, свисающие лохмотьями, тоже переклеивать, диван со вспоротой чем-то острым обшивкой – перетягивать, разрезанные на лоскуты шторы – выбрасывать.

      – Явился, наконец, – беззлобно проворчал Воронов, когда Лосев подошел ближе. – Как девица на выданье собираешься.

      – Я за городом был, Петр Михайлович, – пояснил тот.

      – Отдыхал, что ли?

      – Если бы! Работал. А у вас тут что? По квартире будто ураган прошел.

      – Дерьмо у нас тут, – плюнул следователь. –