Белопыль. Елена Галлиади

нас накрыл запах сена, молока и пряных трав. Слышалось сопение и вздохи, а, когда мы зашли внутрь, мне в плечо ткнулся коровий нос. Я слегка вздрогнул, но всё же протянул руку и погладил широкий тёплый чёрный лоб. Баба Уля и Никодим прошли вглубь и остановились у самой последней коровы, которая лежала на свежем сене, подобрав под себя ноги. Я поспешил к ним.

      – Вот, погляди! – сказала баба Уля и указала рукой на коровью спину.

      Никодим прищурился в тусклом свете коровника и наклонился над животным.

      – Плохо дело, – спустя некоторое время произнёс он. – Вань, посмотри.

      Я подошёл ближе и пригляделся. Действительно, вся коровья спина была исполосована, будто ножом.

      – Что это, волк? – удивился я.

      – Хуже… – буркнул Никодим. – Похоже, Аспид повадился, давно не было твари, но вот опять пожаловал.

      – Что за Аспид? – поинтересовался я.

      – Тварь такая… В остальном мире мифическая, а у нас, пожалуйста, знакомьтесь! Хорошо, пашня вокруг поддерживается, а то бы уже и в деревне похозяйничал, – сказал Никодим.

      – Ничего не понял, – сказал я.

      – Объясню позже, пока Зорьке помочь надо, я тут и за ветеринара тоже, – сказал Никодим.

      – Это не Зорька, это Ладушка, – поправила его баба Уля, – у Зорьки одно ухо белое, а у Ладушки два.

      – Всё путаю их, – сказал Никодим. – Придётся швы наложить, лечить будем, антибиотики пропишу, пока гулять на поле не води её.

      Мы вышли из коровника и отправились к Никодиму в рабочий кабинет, чтобы взять всё необходимое. Он хмурил брови и чертыхался, а я не решался уточнить подробности. Когда мы вернулись, Ладушка уже спала настолько крепко, что не шевельнулась ни разу, пока Никодим зашивал её раны и делал уколы.

      – Баба Уля, не мне тебя учить, но живи-траву тоже не забывай давать, сама знаешь, антибиотики, конечно, помогают, но тут дело особенное, – сказал Никодим.

      Баба Уля кивнула в ответ и, поглаживая Ладушку, что-то шептала ей в белое ухо. Корова потрясла головой и проснулась. Я не успел удивиться этому, как над крышей раздался мерный свист и шипение, будто шкварки зашипели на гигантской сковороде.

      – Вот он, окаянный! – буркнула баба Уля.

      Никодим выскочил на улицу, я следом за ним. Коровы разволновались и подняли шум. Над деревней, погружённой в туман, металось огромное существо, разглядеть которое не представлялось никакой возможности, лишь чёрная тень, окутанная жаром оранжевых всполохов, шипение и запах гари говорили о том, что происходит нечто невообразимое и ужасающее.

      – Помоги бабе Уле! – рыкнул на меня Никодим.

      Но я остался стоять как вкопанный, не в силах оторвать свой взгляд от всполохов в тумане. Никодим тем временем совершал на мой взгляд нелепые движения, можно было подумать, что он сошёл с ума и танцует в тумане. Сделав несколько кругов в бешеном ритме, он достал из-под раскидистого куста увесистый свёрток, в котором оказались кинжалы, по счёту ровно двенадцать штук.