Фокус зеркала. Лидия Бормотова

в уютных креслах, за бокалом вина… или под шашлычки и смех возле реки…

      Однако предводитель троицы – так уж вышло, что Баюр верховодил спасением, а без него, возможно, их уже и не было бы в живых (всё-таки недаром Артур почуял в нём что-то особенное ещё в академии!) – и не думал шутить. Он сосредоточенно всматривался в торговый караван сквозь зелень кустов и со всей серьёзностью припечатал:

      – Ничуть. Мы в прошлом.

      – Предположим, – латурец хорошо знал этот беспроигрышный трюк дискуссии и всегда имел его на вооружении: в исходной точке дебатов согласиться с абсурдом оппонента, а потом срезать его железным аргументом и загнать в тупик. – Но ведь прошли века. Ты не мог быть…

      – Мог, – Ян похлопал Бартоломео по плечу. – Он бессмертный.

      Мгновенный столбняк, заставивший светило поперхнуться возмущением, был весьма красноречивым, но недолгим. И хотя до конца постичь заявление не удалось, толстяк (надо отдать ему должное) умудрился быстро освоить ситуацию:

      – Я ждал что-нибудь в этом роде. Ещё с дуэли заподозрил, что сам чёрт тебе ворожит. Надо полагать, что это далеко не последний сюрприз. Фокусов в твоём рукаве немерено, и они так и прут наружу, – но к ногтю себя прижать не дал, по-петушиному выпятив грудь: – Предупреждаю: я стойкий, меня с толку не собьёшь, не надейся!

      Вереница повозок вдруг остановилась. Впереди о чём-то заспорили, заругались караванщики, а прямо напротив затаившихся друзей встала последняя повозка, крытая, которую сопровождали два воина. Наблюдательный глаз сразу отметил их настороженность и причастность именно к этой повозке, другие их не волновали.

      – Чего встали? Бараны! – услышали притихшие кусты раздражённое шипение охранников. – Нашли время!

      – Тут не знаешь, как ноги унести побыстрее, – злой плевок под колёса и неразборчивое ворчание.

      Воины сошлись нос к носу и тихой скороговоркой заспорили. Их язык, хоть и был тот же, на котором говорили друзья, всё-таки отличался от современного. Что делать, прошли столетия! Поэтому волхву пришлось непонятные обороты речи шёпотом «переводить».

      – Барыги – вечные баламуты. Их хлебом не корми – дай глотку подрать да поторговаться.

      Ян с Артуром молча переглянулись.

      – Что-то тут нечисто, – еле слышно пробормотал волхв. – И повозка особняком… словно краденое везут…

      Один охранник заглянул под полог, прошипел:

      – Лежи тихо, дёрнешься или выкинешь какую штуку колдовскую – простись с белым светом, – он замахнулся было кулачищем, но напарник врезал ему под рёбра. – Хох!

      – Не трожь! Карачум не за то нам золотом платит, чтоб дохлятину ему привезли. Лучше одёжу его забери.

      – Была охота! А вдруг она заговорённая? С него станется. У волхвов такое в обычае, потом обчешешься, если не окочуришься, – он размахнулся и забросил в кусты то, что удалось содрать с пленника, накрыв барахлом головы притаившихся в засаде