Ее гладкие медовые волосы, отведенные плечики, воинственная грудка, гордая шейка и мелодичный, слегка капризный всезнающий голосок мило укладывались в шуршащий целлофановый набор новых замашек, что так легко и быстро превращаются у большинства побывавших за границей русских людей в уморительный снобизм. Типическая новизна вместе с исходящим от нее тонким запахом духов привели его в боевое состояние. За время полета он сумел составить о себе представление, как о состоятельном и загадочном господине – попросил разрешения и угостил ее самым дорогим коньяком из тех, что были, намекнул на таинственные финансовые дела, связывавшие его со Швецией; покуривая Dunhill, глубокомысленно поведал свои впечатления об англоязычной версии «Лолиты», которую приобрел два года назад, едва, на самом деле, одолев к этому времени четыре главы. Она благосклонно отнеслась к его вниманию, позволила довести себя на такси до ее дома в Купчино и пригласила к себе на чай, который он без сомнения заслужил. За чаем он вел себя внимательно и культурно, сочувственно отнесся к ее мечте поселиться в Швеции и под анестезию низких бархатных интонаций, пользуясь капельницей из крепкого раствора льстивого, сочувственного восхищения и посулов великодушной щедрости, в тот же вечер оказался в ее постели. Видимо, предыдущий опыт научил ее экономно относиться к любовному огню и не щелкать зажигалкой по каждому поводу, отчего она весь вечер оставалась деловита и холодна, несмотря на все его старания завести ее аккуратный, гладенький автомобильчик. После трех попыток, что она ему предоставила, он вынужден был признать, что впервые потерпел поражение. Это уже потом, когда он окружил ее материальным вниманием и подношениями, она милостиво сменила картинные стоны на неподдельные.
Будучи связана со Швецией языком, она постоянно сновала туда-сюда в каком-то одной ей известном ритме. Несколько раз они ездили в Стокгольме вместе, и тогда жизнь их, красиво встроенная в благородную старину города, напоминала возвышенные страницы модного любовного романа. В свободное время они бродили по улицам, заходя в понравившийся магазинчик и унося оттуда приглянувшийся ей пустячок. Она долго выбирала, непринужденно болтая с польщенным персоналом, и он, наблюдая со стороны за ее зрелым космополитизмом, с грустью предрекал их неизбежное расставание. Иногда ей нравились отнюдь не пустяки, и он никогда не отказывал. Ужинали они в разных ресторанах, стараясь не повторяться при выборе кухни. Ночью гостиничные кровати, повидавшие всякого, стонали под его натиском. Приблизительно также они вели себя и здесь, сожительствуя то у него, то у нее.
Так продолжалось полтора года, пока однажды после очередного возвращения из Швеции она не призналась, что некий пятидесятилетний швед сделал ей предложение.
«И ты, конечно, согласилась…» – расстроился он.
«Нет еще, потому что хотела посоветоваться с тобой…» – отвечала она.
Было,
