Золотой дурман. Книга первая. Юрий Копытин

забудем… Пора мне, мужики, в отряде беспокоиться будут, – подобрал Мирон поводья лошади и через лес направился к своим…

      – Мы уж забеспокоились: не заблудился ли? – встретил его Никита. – Чево так долго?

      – После расскажу, – буркнул Мирон, выкладывая возле костра опята…

      – Во!.. К похлёбке хороший добавок! – воскликнул Семён Шубин, помешивая закипевшее варево. – Дай-ка немного водички сполоснуть их…

      – Грибы?! – удивившись, протянул руку Фёдор. – Осенью пахнут, – поднеся к носу сросшуюся семейку опят, прикрыл он от наслаждения глаза.

      – Вы, видать, господин хорунжий, шибко не равнодушны к грыбам, – хохотнул Семён.

      – Детство напоминают – Подмосковье, – бросив невидящий взгляд поверх казаков, мечтательно произнёс командир.

      Тень грусти мелькнула в глазах Мирона от слов Фёдора, задумчивый взгляд на мгновение застыл на его лице.

      – Что с тобой?.. – заметил внезапную перемену в настроении друга Никита.

      – Да так, что-то взгрустнулось… Осень… – грустно улыбнулся Мирон.

      – Ну, ты прям как наш хорунжий, – поглядывая на Фёдора, шепотом произнёс Никита. – Ему бы ещё стихи сочинять…

      Мучительная мысль, престань меня терзати

      И сердца больше не смущай.

      Душа моя, позабывай

      Ту жизнь, которой мне вовеки не видати! –

      процитировал Мирон отрывок из стихотворения.

      – Ты что, стихи сочиняешь? – округлил от удивления глаза Никита. – …Там все такие? – неопределённо кивнул он головой, подразумевая Московскую губернию.

      – Да нет… – улыбнулся Мирон. – Люди такие же, как здесь, просто есть в некоторых, как говорит Фёдор, творческая жилка. А стих этот не мой, но про меня.

      – А-а… – не поняв сути сказанного, протянул Никита. – Это ж надо!..

      …Солнце уже скатилось за полдень, когда отряд, закончив патрулирование, повернул в крепость. Серебрящиеся в ярких лучах солнца паутины, раздуваемые ветерком, тончайшими кружевами повисли над дорогой.

      – Ну, так что у тебя там на роднике стряслось? – смахивая с лица тонкие щекочущие нити паутин, вспомнил Никита обещание Мирона рассказать о своей задержке.

      – Беглых встретил… – как бы само собой разумеющееся произнёс Мирон и рассказал товарищу об инциденте у родника.

      – А если б тебя тот, другой, зашиб этой оглоблей?

      – Но ведь я ж увернулся… Да и понял, что от отчаяния они на разбой пошли. Слёзно повинились в этом оба. Ну и отпустил я их с Богом.

      – Знаешь, правильно сделал, – немного помолчав, ответил Никита. – Я вот вспомнил одну историю: дядька Григорий к нам приехал из Шубенки, ну и выпили они с отцом после баньки да разговорились о жизни. А я только спать лёг, лежу и слушаю их разговор. Отец рассказывал: в горы они к монгольцам за лошадьми ездили и вот так же, на обратном пути, на беглых наткнулись. И вместо того, чтобы назад их возвернуть, они им кой-какой живности дали и коня – пашню пахать. После, сколь уж времени прошло, ехали мимо, ну и заскочили в то