Тень каравеллы (сборник). Владислав Крапивин

боится такая дылда.

      В тот вечер игра не клеилась. У меня слова просто застревали. Стеснялся я при Милке открывать наши секреты и придумывать новые. И злился на нее. Да и Павлику было неловко; он только старался делать вид, что все в порядке.

      Наша Каравелла увязла на одном месте, словно в мучном киселе. Мы не могли придумать ничего интересного.

      Милка, наверно, все понимала. Но не уходила, сидела. Серьезная и внимательная. И вдруг сказала, не глядя на нас:

      – Я одну книжку читала про саблезубых тигров. Они на острове жили. Давайте откроем такой остров. И устроим охоту…

      Ветер слабо шевельнул наши паруса.

      – Этот остров какой? – с надеждой спросил Павлик.

      – Как – какой?

      – Ну, какие берега, скалы, деревья? – мрачно пояснил я. – Надо же знать. Думаешь, так просто? Открыли – и всё? А вдруг перед ним подводные рифы? Как напоремся…

      – Какой ты скорый! – запальчиво сказала Милка. – Открой, тогда и узнаешь! Конечно, рифы… Надо на шлюпке разведать, а не лезть наобум.

      – Вот и отправляйся, – предложил я. – На шлюпке… А нам нельзя. Мы руль должны держать и паруса.

      – Хорошо, – негромко сказала Милка. Помолчала и заговорила, глядя в огонь: – Ну вот… Это большой остров… Не очень большой, средний. У него берега высокие. Желтые от глины. И скалы высокие. А наверху сплошные джунгли. С одной скалы бежит в море ручей. А на обрыве стоит каменный идол, большой такой и зубастый. Его дикое племя сделало. Только сейчас племени нет: его всё сожрали саблезубые тигры.

      – Вот скоты! – обрадованно сказал Павлик и дернул затвор воображаемого карабина. – Ну, мы им дадим!

      Вечер окончился полным истреблением свирепых зверей. Только двух мы взяли живьем, чтобы приручить.

      И все-таки вечер был не таким, как раньше. Вдвоем было лучше. Я утешил себя тем, что Милка больше, наверное, не появится.

      Но она появилась. На следующий день.

      – Смотри, что она придумала! – бодро сказал Павлик, а глаза у него были виноватые.

      Милка догадалась, как делать над морями день и ночь. Она принесла два лоскутка: белый, с вышитым желтым солнцем, и черный, шелковистый, с белыми бумажными звездочками. Эти лоскутки можно было по очереди расстилать на тумбочке.

      Если бы такое дело выдумал Павлик, я бы сразу сказал, что это здорово. Но сейчас мне стало обидно.

      Я придрался:

      – А если вечер? Или утро? Тогда как, а?

      – Что-нибудь тоже можно придумать, – тихо сказала Милка. – Я сегодня дома подумаю.

      Она это мне говорила, а не Павлику. Словно спрашивала у меня разрешения. Была она сейчас какая-то нерешительная, сидела на краешке стула и разглядывала свои валенки. В эту минуту я понял: плевать ей на Пашкину арифметику.

      – Ну… давайте, что ли, – хмуро сказал я и первым полез под карту, в нашу «каюту».

      В тот вечер дела шли лучше. Милка почти не робела, я уже не стеснялся, Павлик был рад, что мы не дуемся друг на друга.

      Когда Милка ушла, Павлик потоптался со мной и неловко сказал:

      – Послушай… Пускай уж она приходит… если ей так