У Калинова моста, на реке Смородине. Ирина Луйк

ина мама – учитель истории в сельской школе. А вот Жека, наоборот – ярый поклонник народных сказок, а еще всякой мистики и деревенских врак: про заброшенную церковь у моста или старый колодец у мельницы. Стоит собраться вечером у костра – Жека тут как тут и начинает… Помимо рядового сказочника, Жека считает себя потомственным знахарем. Его прабабка в Революцию у Белых знахаркой была, лечила офицеров травяными снадобьями, рецепты которых по женской линии в семье передавались испокон веку. Прабабки давно уже нет, а вот книги остались. Женька над ними, как Кощей над златом, никому не разрешает смотреть. Даже нам с Аленкой, говорит: «Опасно для простых смертных». Ха! Бьюсь об заклад: он сам ни черта в бабкиных каракулях не разбирает, зато нос задирает.

      Люблю я Васильевку и друзей своих деревенских люблю: Жеку, Аленку, Санька, Пашку и даже Митяя. Хотя он постоянно меня задирает. Встанет руки в брюки и говорит так свысока: «Что, городской, сдрейфил? Знаю я вас, столичных». Ух, так бы и дал ему промеж глаз за такое! Жека с Митяем в одном классе учатся, Аленка, как и я, на год старше – в седьмом. По правде говоря, если б не они, я бы в Васильевку так часто не ездил.

      – Яшка, слышь?! Выходи гулять! – доносится от калитки.

      Это Жека. Кухонные окна выходят во двор, калитку отсюда не видно, зато хорошо слышно, как друже долбит пяткой в ворота и кричит: «Яшка, выходи!»

      – Ша, – отрезает баба Нюра, заметив, как я ерзаю на стуле. – Сперва ужин. Никуды твой Женька не денется. Кому я пирогов напекла, а? Вон гляди, как Маришенька справно кушает, аж сердце радуется.

      Маришка – моя сестра, ей пять. Поэтому «Маришеньке» до лампочки походы на речку с пацанами, рыбалка и все такое.

      – Ну, ба-а.

      – Ешь, – не сдает позиций баба Нюра. – Женька, слышь?! Чего по дворам ходишь, Яшу моего баламутишь?

      – Баб Нюр, пусти Яшку гулять, – кричит от ворот Жека.

      – Позже выйдет, – отзывается та. – Иди-иди, неча тут. Баламут.

      Не видать мне гулёшек, как своих ушей.

      – Сейчас в сельпо схожу, и шуруй на все четыре стороны. Не держу, – примирительно замечает баба Нюра. – А покамест с сестрой посиди и ешь давай, не отвлекайся.

      Делать нечего – жую.

      – Мы на речке, если что! – кричит напоследок Жека и уматывает вниз по улице.

      Эх… Пацаны, наверное, сейчас купаются у Песчаного затона, там течения нет, дно пологое, мягкое. Красота, да и только! Хоть совсем не вылезай. Нечестно это, и все тут! У Митяя вон тоже сестра младшая, только Митьке ее не навяливают. Ну где справедливость? Пока остальные на речке, я должен с Маришкой нянчиться.

      – Здоро́во, городской!

      Вспомнишь черта – он тут как тут. Выглядываю в окно. Над калиткой рыжий чуб торчит. Иду отпирать. Митька стоит руки в брюки, усмехается:

      – Говорят, тебя на речку не пускают.

      – И чего?

      – Да ничего, – Митяй расплывается в ухмылке. – Ты че, нянькой заделался? Почем берешь?

      – Иди ты.

      – Да ладно. Шучу.

      – Что тебе нужно, Митяй?

      – Короче… – он сплевывает в сторону, – меня Жека прислал, передать, чтобы ты на речку не ходил. Мы с пацанами передумали, решили за Калинов мост в старую церквушку сбегать. Сегодня время как нельзя подходящее – там в полную луну призрак Белой Девы бродит.

      – Кого? – скептически уточняю я.

      – Белой Девы. Девчонку там в Революцию убили, с тех пор она ночами вокруг церкви ходит и цветы лунные собирает.

      – Лунные? – переспрашивает Маришка, подходя к нам. – Как это?

      – Ну, белые цветочки, распускаются только ночью. У нас их лунными называют. Короче, идешь или нет?

      – Мне с сестрой сидеть надо.

      – Как знаешь, Москва. Покедова! – и Митяй бодрой походочкой ковыляет в сторону леса.

      Я кусаю в расстройстве губы. Пацаны давно собирались к старой церкви смотаться, да все никак не получалось: то время неподходящее, то погода не та. А сегодня, видимо, решились. Мне Жека все уши прожужжал про тот мост и церквушку на берегу, мол, место «дюже мистическое», вечно там чудеса какие-нибудь случаются. Теперь до конца каникул только и разговоров будет, что про Калинов мост да про приключения, которые я пропустил.

      – Слушай, мелкая, давай мультики тебе включу? Посидишь одна?

      – А какие?

      – Про Тома и Джерри. Но только баб Нюре ни слова, что я ушел. Если спросит где, скажи: «В огороде он». Идет?

      – Идет, – отвечает Мариша.

      Мигом доставляю сестру в дом, включаю кассету с мультиками, – видак я привез из Москвы на случай плохой погоды – хватаю со стола пирожок и что есть духу несусь вслед за Митяем. Нагоняю его уже возле самого леса.

      – На тебе, – удивляется тот. – Чего примчался?

      – Я с вами.

      – Ну! – ухмыляется Митька. – Расхрабрился, что ли? Я думал – сдрейфил.

      – Я не сдрейфил. Достал уже дразниться.

      Еще хоть