По ту сторону звезд. Кристофер Паолини

отправил ее на поиски упавшего дрона и потом… потом…

      Падение, боль, мерцающие линии.

      Тьма, тьма повсюду.

      – А-а-а! – Она откинулась на спину и схватилась рукой за шею, сердце загрохотало. Как будто что-то сдавливало горло, душило.

      – Успокойся, – попросил Алан, придерживая ее за плечо. – Успокойся. Теперь ты в безопасности. Дыши.

      Несколько мучительных мгновений – и горло разжалось, она сделала затяжной вдох, отчаянно ловя губами воздух, задрожала, вцепилась в Алана, ухватилась так крепко, как только могла. У нее никогда не случалось панических атак (даже когда она сдавала экзамены на межзвездный диплом), и ощущение, будто ее душат, было таким реальным…

      Уткнувшись лицом ей в волосы, Алан глухо пробормотал:

      – Это я виноват. Зачем попросил тебя осмотреть те скалы! Прости меня, малыш.

      – Не за что извиняться, – сказала она, чуть отодвинувшись, чтобы посмотреть на него. – Кто-то должен был это сделать. Кроме того, я нашла постройку инопланетян. Это же потрясающе?

      – Потрясающе, – согласился он и улыбнулся через силу.

      – Вот видишь? А что…

      У двери изолятора послышались шаги, и явился Файзель – худощавый, смуглый, с короткой, почти бесцветной стрижкой, которая будто никогда не отрастала. Он был одет в белый халат и рукава закатал, словно готовясь к осмотру.

      Завидев Киру, он высунулся обратно в дверной проем и прокричал:

      – Она очнулась!

      Затем прошел мимо трех пустующих у стены коек, подхватил с небольшого стола чип-лабораторию, присел на корточки рядом с Кирой и ухватил ее за запястье.

      – Открой рот. Скажи: «А-а-а».

      – А-а-а!

      Он быстро заглянул в рот и в уши, проверил пульс и давление, пощупал под челюстью. И спросил:

      – Здесь больно?

      – Нет.

      Он резко кивнул:

      – Ты в полном порядке. Пей побольше жидкости – тебе нужно после криосна.

      – Не первая моя заморозка, – проворчала Кира.

      Алан помог ей снова опуститься на кушетку.

      Файзел почмокал губами:

      – Просто выполняю свои обязанности, Наварес.

      – Угу.

      Кира почесала руку. Противно соглашаться, но доктор прав. Она обезвожена, кожа сухая, зудит.

      – Держи, – сказал Алан, протягивая ей флягу.

      Едва Кира сделала глоток, как в изолятор ворвались Мари-Элиза, Джинан и Сеппо.

      – Кира!

      – Вот и ты!

      – Наконец-то проснулась, спящая красавица!

      За их спинами возникла Иванова, руки скрещены на груди, шутить не станет:

      – Давно пора, Наварес!

      Юго, Негар и Мендоса следовали за ними по пятам – вся исследовательская команда столпилась в изоляторе, нависая над Кирой так, что она ощущала тепло их тел и их дыхание касалось ее лица. Спасительный кокон жизни. И все же в окружении друзей Кира чувствовала себя как-то странно, непривычно, как будто мир накренился, как будто она смотрела в покосившееся зеркало. Отчасти причиной были утраченные недели, отчасти и те лекарства, которыми ее накачал Файзель. Но отчасти дело было и в том, что, заглядывая