30 чашек кофе. Анна Евдо

границу приятельского и личного.

      – Любовь толкает на поступки, влюблённость – на поэзию и остроту восприятия, – Настя ушла на более общую территорию, оглянулась на кассу и спросила как ни в чём не бывало:

      – Как думаешь, местные специально придерживают для нас эту стойку?

      – Конечно. – Павел наклонился в её сторону. – Я с ними договорился.

      Она фыркнула.

      – О, всемогущий господин!

      – Скажи, вот вроде ты на виду у всех, – он указал на вид из окна, – выше других столиков внутри и как на витрине снаружи, но…

      – …но ощущение, что ты в укромном уголке, таком своём-своём, – договорила она за него.

      – Абсолютно. – Они опять приблизились к грани личного.

      – Только табуреты я бы заменила на стулья. – Не соскользнула с пограничья, отвела взгляд. – Мне очень нравятся детские стульчики для кормления, которые трансформируются, их можно подрегулировать под высоту стола, и ребёнок в комфорте, с широкой спинкой, на уровне и вместе со всеми.

      – Такие бывают? – Павел чуть отклонился на своём сиденье.

      – Представь себе! Я досконально изучила вопрос, подбирая стульчик для Поли. Для дочки, – уточнила Настя, немного запнувшись на проскочившем имени. – Сама бы в таком посидела. Он широкий, с углублением, не плоский. Обхватывающие края, фиксируемые подлокотники. Мечта, а не стул!

      – Дочка оценила?

      – Очень на это надеюсь. Во всяком случае, не капризничает и не пытается его покинуть в ту же минуту, как в него попадает. – Постучала по дереву и приняла кофе от Таи.

      – Я обожаю гамаки, – поддержал он мебельную тему. – Они подстраиваются под тебя. Можно сидеть, лежать, принять положение наполовину. Завернуться в него, упав в самую середину, или перевалиться на край, используя второй как своеобразную спинку. Люблю в них качаться и думать.

      – Как проникновенно ты описываешь! – Она задорно на него посмотрела. – Легко можно заочно стать поклонником этой подвесной лежанки.

      – Хочешь сказать, что никогда не качалась в гамаке? – Павел недоверчиво покосился на неё.

      – Как-то не пришлось. – Настя пожала плечами. – Два столкновения с ним нас совсем не сдружили.

      – Столкновения – звучит устрашающе. Кто на кого напал? – Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Или выпал?

      – Смейся-смейся, укротитель гамаков!

      Павел фигурально застегнул молнию на губах, дразня её искрами в глазах.

      – Первый раз, ещё в детстве, я взялась помогать папе разложить сетчатый гамак на полу. В итоге запуталась, как рыба в неводе.

      Он расхохотался, живо представляя себе её недовольство от беспомощности, только в верёвочных силках в его воображении Настя была совсем не маленькой возмущённой девочкой, а такой, как сейчас сидела перед ним, требующей прекратить заражать её издевательским весельем.

      – А второй случай? – Павел ждал продолжения.

      – Теперь точно лопнешь со смеху! – Она ткнула в него пальцем. – Другой гамак был плотным, без дыр и ячеек, я душевно плюхнулась, его крутануло, как фантик конфеты, и я также