Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…. Елена Первушина

лобызала

      Холодная луна.

      Иван и Татьяна влюбились друг в друга. Это был союз умов, союз душ, настоящая первая любовь, пришедшая к Тургеневу только сейчас, когда так много уже было испорчено, опорочено, смято. Татьяна первая видит в нем будущего великого писателя, хотя Тургенев еще толком ничего не написал, видит его талант, его потенциал. Почти все стихи Тургенева, стихи романтические и по-хорошему беспомощные, искренние посвящены этой девушке и этому лету. Он навсегда сохранил память о Татьяне, все «тургеневские девушки», все лучшие его героини имеют ее черточки. И все его герои оказываются недостойны своих подруг.

      Эту любовь он называл «горьким премухинским романом», «романом без весны». И правда, летом 1841 года они еще гуляют по премыхинским полям, наслаждаясь коротким и тревожным счастьем.

      Дай мне руку – и пойдем мы в поле,

      Друг души задумчивой моей…

      Наша жизнь сегодня в нашей воле —

      Дорожишь ты жизнию своей?

      Если нет, мы этот день погубим,

      Этот день мы вычеркнем шутя.

      Все, о чем томились мы, что любим,

      Позабудем до другого дня…

      Пусть над жизнью пестрой и тревожной

      Этот день, не возвращаясь вновь,

      Пролетит, как над толпой безбожной

      Детская, смиренная любовь…

      Светлый пар клубится над рекою,

      И заря торжественно зажглась.

      Ах, сойтись хотел бы я с тобою,

      Как сошлись с тобой мы в первый раз.

      «Но к чему, не снова ли былое

      Повторять?» – мне отвечаешь ты.

      Позабудь все тяжкое, все злое,

      Позабудь, что расставались мы.

      Верь: смущен и тронут я глубоко,

      И к тебе стремится вся душа

      Жадно так, как никогда потока

      B озеро не просится волна…

      Посмотри… как небо дивно блещет,

      Наглядись, а там кругом взгляни

      Ничего напрасно не трепещет,

      Благодать покоя и любви…

      И в себе присутствие святыни

      Признаю, хоть недостоин ей.

      Нет стыда, ни страха, ни гордыни,

      Даже грусти нет в душе моей…

      О, пойдем – и будем ли безмолвны,

      Говорить ли станем мы с тобой,

      Зашумят ли страсти, словно волны;

      Иль уснут, как тучи под луной, —

      Знаю я, великие мгновенья,

      Вечные с тобой мы проживем.

      Этот день, быть может, день спасенья,

      Может быть, друг друга мы поймем.

      A в марте 1842 г. приходит отрезвление. Татьяна – не Авдотья Еромолаевна, быть с ней вместе без брака невозможно, а Варвара Петровна, на иждивении которой до сих пор находятся братья, не одобрит такой невесты.

      «Вчера я ничего не могла вам сказать – ничего, Тургенев, – но разве вы знали, что было у меня на душе – нет, я бы не пережила этих дней – если б не оставалась мне смутная надежда – еще раз, боже мой – хоть раз еще один увидеть вас… – пишет Татьяна в марте 1842 года. – О, подите, расскажите кому хотите, что я люблю вас, что я унизилась до того, что сама принесла и бросила к ногам вашим мою непрошенную – мою ненужную любовь – и пусть забросают меня каменьями, поверьте – я вынесла