А любовь всегда бывает первой. Николай Шмагин

свете уличного фонаря худую фигуру друга, маячившего возле ворот своего дома.

      – А я как раз тебя поджидаю, – обрадовался ему Борис. – Думал, уже не придешь, заучился совсем. Да и дома не сидится.

      Они опустились на лавочку, глядя на мрачно темнеющий горсад напротив. Летний сезон давно закончился.

      Стало накрапывать, но что такое для друзей легкий моросящий дождь, пусть и осенний, холодный, когда душа томится в предчувствиях чего-то нового и необыкновенного, ожидающего их впереди.

      – Видел как-то на днях Нинку, помнишь ее? С мужем и с коляской: младенчика своего везут. И Гале тогда я тоже привет передал. Она обиделась на тебя: сказала, мог бы и сам прийти, попрощаться перед отъездом, – рассказывал Борис давние новости перед тем, как подойти к разговору о главном, животрепещущем.

      – Надо съездить к ней на Бугор, повидаться, – Ванька чувствовал себя виновным перед девушкой, даже сейчас, спустя время.

      – Можешь не спешить. Она уехала в Саратов, в педучилище поступила.

      – Если бы ты видел, Боря, какая у меня девчонка в Чебоксарах осталась, Иркой зовут. Здесь таких нет.

      – Так я скоро всех твоих краль по именам перепутаю. И не запомнить.

      Они помолчали, испытующе поглядывая друг на друга.

      – Ну, чего смотришь, давно не видел? – Борис весел и беззаботен, как никогда. Таким Ванька его еще не видел.

      – Жениться будешь? – наконец, вымолвил он внезапно охрипшим голосом провидца, чем привел друга в полный восторг.

      – Ну, ты даешь! Все знаешь, только в уборную не просишься. Может, и буду, чем черт не шутит? – Борис стал серьезным, задумался:

      – Такое с кондачка не решишь. Требуется обоюдное согласие. Я лично готов хоть завтра в ЗАГС идти, слово за ней.

      – Все ясно, друг. Влюбился ты по уши.

      – А я и не скрываю. Между прочим, она тоже на Бугре проживает.

      – Ладно, Борь, мне пора. Тебе вон за угол завернуть и в койку. А мне еще три квартала чесать, – вскочил Ванька, озаботившись внезапно.

      Они попрощались, как всегда, за руку.

      Совсем не простое это дело, изготовить первый в своей трудовой жизни штамп, пусть и под руководством такого опытного учителя, как Стеценко Михал Петрович.

      Иван корпел над своим будущим изделием, в который раз замеряя детали при помощи еще не совсем изученного им штангенциркуля, но до завершения работы было далеко.

      Михал Петрович одобрительно поглядывал на ученика, предоставив ему полную свободу и не вмешиваясь в процесс, хотя прекрасно понимал, как трудно тому приходится. Если только сам обратится за помощью, тогда другое дело.

      Резкий звонок возвестил о начале обеденного перерыва, и цех остановил работу; смолкли разноголосые станки, слесаря запирали ящики своих верстаков, и кто шел в столовую, кто спешил домой, если жил неподалеку.

      Михал Петрович обедал, не отходя от рабочего места. Иван тоже, было, пристроился рядом со своим свертком, как вдруг к ним подбежал Тимоха, радостно улыбаясь, и он вспомнил о вечернем обещании школьного друга.

      – Ты чего, забыл о нашем уговоре? –