Введение в высшую психологию. А. И. Зеличенко

в том, что анализируя событийную ткань жизни и прослеживая происхождение тех или иных психологических проблем, мы очень часто сталкиваемся с непонятным, с «неоткудавзявшимся». Здесь-то как раз и есть точка роста биографического ракурса.

      Часто психологи открывают очень личностно значимые образования – определенные вещи или события, вызывающие при прикосновении к ним сильнейшие эмоции. Но при этом эти вещи или события как будто никак не связаны с историей жизни человека, для которого они значимы. Например, ребенок, ничего не знающий и никогда не слышавший о змеях, увидев нарисованную змею, испытывает дикий ужас.

      Более того, оказывается, что такие образования существеннейшим образом влияют на жизнь человека, деформируя его жизнедеятельность и личность. Иногда эти деформации становятся и психосоматическими. Психологи пытались, а иногда и сейчас пытаются отыскивать историю этих образований в младенчестве и даже во внутриутробном существовании, но эти попытки остаются малоуспешными.

      Расширить круг поисков психологии мешает научная картина мира. Допустить, что эти значимые образования пришли от биологических предков психогенетика еще как-то может. Но предположить их происхождение в предыдущих реинкарнациях – это уже за пределами допустимого научными приличиями.

      Тем не менее, такие допущения становятся неизбежными, когда мы распространяем биографический подход на понимание психики как процесса и рассматриваем такие феномены, как способности или талант. А когда мы обращаем внимание на феномен гениальности, то допущения превращаются в знание.

      Почему человек хорошо делает и быстро учится одному, но не другому? На эти вопросы психогенетика отвечать и не пытается, а психология как целое и задавать боится. Тем более, ужас охватывает современных психологов, когда их спрашивают о природе музыкальности Моцарта.

      Но страхи эти не могут быть вечными: вопросы будут поставлены и ответы на них потребуют ревизии уже не только психологических, но общефилософских – онтологических и антропологических – представлений.

      Глава 6. Распахиваемое поле – 2. Ракурс субъектности и ракурс осознанности

      Ракурс и язык субъектности

      Это поле пока возделано мало, хотя интерес к нему у психологов был всегда. Что есть Я? Очень интересно. Очень, казалось бы, важно. Но как подступиться? Особенно – по-научному? Поэтому дальше, чем изучение образа Я, представлений о Я, отношения к Я, дело не пошло. Но кто видит свое Я? Кто изучает свое Я? Кто относится к себе? Все эти вопросы висят в воздухе.

      Между тем, в более продвинутых и потому более маргинальных психологических школах кое-что было замечено. Прежде всего – что Я бывают разными, что в человеке живет очень много разных Я, которые сложным образом взаимодействуют друг с другом. Из записанных по психологическому