Архимагические войны. Елена Алексеевна Миронова

что и пришёл уже.

      – До чего дошло, – подумал он вслух, оглядывая знакомую, матово блеснувшую натуральной кожей (хорошо, что не сотрудников из числа проштрафившихся!). – Сам, по собственному почину, да к начальству «на ковёр»! Ну, и что ты мне скажешь, драгоценнейший Павел Константинович?

      Однако, если тот и хотел что сказать своему в скором будущем бывшему сотруднику, то не сейчас. На месте гендиректора восседала с царственным видом та самая замша, которая и сообщила полчаса назад сакраментальный вердикт.

      – Станислав Николаевич? Очень хорошо, – манерно, несколько растягивая слова, произнесла она. – Документы ваши я уже подписала. Отрабатывать две недели, положенные по закону, не обязательно. Оформим как компенсацию за отпуск, отдохнёте, соберетесь с мыслями…

      – Надо же, какая забота! – восхитился Стас. – Вот только хотелось бы уточнить: почему решение об увольнение подписано вами, а не Павлом Константиновичем? Рука не поднялась? Или ручка дрогнула?

      – Да будет вам, Станислав Николаевич, – недовольно поджала тщательно накрашенные губки замша. – Какая, собственно, разница? Решение принято коллегиально, институт в ваших услугах больше не нуждается…

      Она говорила и говорила, словно пыталась спрятать за словами то, что архимаг разглядел с самого начала – страх. Она смертельно, до панического ужаса чего-то боялась. Сообразив, что её не слушают, замша запнулась и замолчала. Стас пристально смотрел на неё так, будто она была книгой, на листах которой крупным кеглем была написана вся биография. Под этим взглядом замше было неуютно и очень хотелось спрятаться. Всё её напускное самодовольство улетучилось, сдулось, как воздушный шарик.

      – Калерия Михайловна, – напрямую спросил Стас, – а где Павел Константинович? Что-то случилось?

      И вот этот обычный, дружеский даже тон оказался последней каплей, пробивший каменную стену. Уверенная в себе карьеристка, заместительница и по совместительству – близкая к телу подруга начальника не выдержала и заревела в голос – некрасиво, с подвываниями, размазывая по щекам тушь. Женских слёз архимаг не выносил. Добыв из кармана носовой платок, он протянул его рыдающей белугой Калерии.

      – Рассказывай, – приказным тоном распорядился он, без спросу опускаясь в кресло. Сработало. Слёзоизвержение прекратилось. Всё ещё всхлипывая, замша звучно высморкалась в платок и с трудом выговорила:

      – Паша в больнице. Вчера ему позвонили, он поговорил минуту, за сердце схватился. Я «Скорую» вызвала, жене уже оттуда позвонили. А когда ему немного полегчало, Паша меня вызвал прямо туда, в палату, и строго-настрого велел подготовить документы на твоё увольнение. Либо так, либо Институт закрывают.

      – Ну ни фига себе! – вырвалось у Стаса. – Это кто ж такой решительный у нас? Откуда звонили-то?

      – Из министерства, – шёпотом ответила Калерия, отчего-то пугливо озираясь по сторонам.

      Дело приобрело хоть какую-то ясность. Хотя – какое