Тайна Тюдоров. К. У. Гортнер

www.litres.ru)

* * *

      Линде, моему лучшему другу

      1602

      У каждого есть тайна.

      Устрица укутывает песчинку слоями перламутра – так и мы прячем свои тайны глубоко внутри в надежде забыть о них и исцелиться. Иные всю жизнь посвящают сокрытию секретов от любопытных глаз, лелеют их, словно жемчужины. Но в один прекрасный день тайна предательски покидает своего хранителя – его выдает внезапная вспышка страха, неожиданный прилив боли, ярости, ненависти или жгучего стыда.

      Я знаю о тайнах все. Какие-то из них подобны оружию, другие – оковам, а третьи – любовным ласкам. Чистая правда слишком неправдоподобна. Тайны – золото этого мира, ими оплачиваются великолепие и ложь. Тайны нужны нам, ибо они – броня для наших щитов, парча для наших платьев и убежище для наших страхов. Они обольщают и утешают и служат защитой от мысли, что когда-нибудь, в самом конце, мы тоже умрем.

      – Запиши все, – говорит она мне. – Все, до последнего слова.

      В зимнюю пору наших жизней мы частенько сидим вот так вдвоем – в старомодных нарядах, мучась бессонницей; по столу разбросаны забытые карты или шахматы… Ее лицо изборождено морщинами, во взгляде поселились настороженность и тревога. Но ее глаза – все те же глаза львицы. В такие минуты она видит нечто скрытое от всех, собственную тайну, которую – в этом я никогда не сомневался – унесет в могилу.

      – Запиши все, – говорит она. – Меня не станет, а ты будешь помнить.

      Будто я способен забыть…

      Уаитхолл, 1553

      Глава 1

      Как и все самое важное в жизни, эта история началась с путешествия – поездки в Лондон, или, точнее, с моей первой вылазки в этот самый чарующий и самый омерзительный из всех городов мира.

      Мы отправились в путь верхом еще до рассвета. Прежде я никогда не оказывался за пределами Вустершира, тем неожиданнее было прибытие мастера Шелтона с приказом забрать меня. Я едва успел упаковать немногочисленные пожитки и второпях попрощаться со слугами. Милая Аннабель плакала – надо же, это сердце способно скорбеть! И вот я в седле, все дальше и дальше от замка Дадли, где провел всю жизнь и вернусь ли теперь – неизвестно.

      Возбуждение и тревога сперва не давали мне уснуть, но уже вскоре я клевал носом, убаюканный однообразием окрестного пейзажа и размеренной иноходью Шафрана. Мой сон прервал мастер Шелтон:

      – Брендан, просыпайся, парень! Почти приехали!

      Я выпрямился в седле. Моргая, чтобы стряхнуть дремоту, потянулся к шляпе, но вместо нее нащупал копну взлохмаченных волос. По приезде мастер Шелтон неодобрительно посмотрел на мою прическу и пробурчал, что англичанину не пристало ходить нестриженым, подобно какому-нибудь французу. Потеря шляпы его едва ли порадует.

      – О нет, – вздохнул я, виновато покосившись на него.

      Он сохранял бесстрастный вид. Сморщенный шрам пересекал его левую щеку, и от этого черты лица казались еще грубее. Впрочем, шрам не менял общей картины – красавцем Арчи Шелтон никогда не был. При этом держался он с достоинством и восседал на своем боевом скакуне с сознанием собственной значимости. Изображение косматого медведя с дубиной в лапах на его плаще недвусмысленно говорило о высокой должности на службе у Дадли. Любого другого подобный ледяной взгляд поверг бы в трепет, но я-то привык к его манерам за восемь лет, пока он приглядывал за мной в доме Дадли.

      – Свалилась с лигу назад, – невозмутимо произнес он, протягивая мне шляпу. – С самой шотландской войны я не слыхивал, чтобы кто-нибудь так храпел в седле! Можно подумать, ты бывал в Лондоне не меньше сотни раз.

      Его упрек прозвучал грубовато и весело. Это подтверждало мои подозрения: втайне он доволен резкой переменой в моей судьбе, хотя и не говорит об этом – не в его правилах обсуждать распоряжения герцога или герцогини.

      – При дворе нельзя вот так разбрасывать вещи, – назидательно произнес Шелтон.

      Нахлобучив вновь обретенную красную шляпу, я наблюдал за причудливой игрой света и тени на дороге, бегущей к вершине холма.

      – Оруженосец должен всегда следить за своим внешним видом, – продолжал мастер Шелтон. – Милорд и миледи требовательны к слугам. Полагаю, ты помнишь, как следует вести себя с теми, кто занимает более высокое положение.

      – Конечно. – Я расправил плечи и продекламировал самым угодливым тоном, на какой был способен: – По возможности хранить молчание и не поднимать глаз, когда с тобой говорят. Если не знаешь, как обратиться к кому-то, «милорд» или «миледи» подойдут лучше всего. – Я выдержал многозначительную паузу. – Видите? Я все помню.

      – Смотри же, – фыркнул мастер Шелтон. – Ты будешь оруженосцем сына его светлости лорда Роберта, не упусти этой возможности. Кто знает, вдруг отличишься на службе? Тогда сможешь подняться до камергера или даже мажордома. Дадли известны своей щедростью к преданным слугам.

      Конечно, следовало и раньше