Они хотят быть как мы. Джессика Гудман

что мы друзья.

      – Я знаю. – Он снова обнимает меня за талию. – Просто иногда ревную. Я чувствую, что он засел в тебе навсегда.

      Так ли это? Мое лицо вспыхивает, и я надеюсь, что Генри этого не замечает.

      – Я хочу сказать, что… понимаю. – Генри лениво усмехается, как будто губы слишком отяжелели, чтобы растянуться в улыбке, и просовывает палец за пояс моих джинсов. – Ты лучше всех. – Генри потягивает свой напиток. – Он ведь знает, что мы вместе, верно?

      – Конечно. – Я протягиваю руку и почесываю его затылок. Генри, что ни говори, хороший парень, напоминаю я себе, даже если он и осушил не один «ёрш» от Роберта. – Он в городе только на выходные. Завтра я его уже не увижу. Ничего особенного не произошло.

      – Я знаю, знаю. – Генри крепко прижимает меня к себе, и его тело – как бетонная плита.

      – Обещаешь, что я нравлюсь тебе больше, чем он?

      – Обещаю, – шепчу я ему в грудь. И заставляю себя поверить в это. Хочу поверить. Произнести это сейчас, вслух – легче, чем сказать правду. Правда никому не нужна. Правда опасна. – Давай найдем Квентина.

      Генри следует за мной на задний двор. Здесь музыка звучит тише, и светящиеся гирлянды обрамляют лужайку, придавая вечеринке более теплую атмосферу. Наконец я замечаю хозяина, устроившегося на детской горке с Барри Ноултоном, десятиклассником, который в прошлом году попал в команду штата по плаванию. Барри сидит между его ног и смотрит на Квентина восхищенным взглядом, как будто перед ним самое красивое создание в мире. Квентин скользит указательным пальцем по подбородку Барри, и они улыбаются, как болваны. Погруженные в столь интимный момент, они не обращают никакого внимания на тот кавардак, что все мы устраиваем на заднем дворе. В моем сердце вспыхивает зависть к их близости, их нежности. Интересно, завидуют ли другие нам с Генри и тем отношениям, что нам приписывают?

      Нет, погоди-ка, отношениям, которые у нас есть. Мы же вместе.

      Глаза Квентина неожиданно встречаются с моими глазами, и он шепчет что-то в волосы Барри. Всего несколько шагов – и Квентин оказывается рядом со мной.

      – Нам надо поговорить, – говорит Квентин, протискиваясь между мной и Генри. – С тобой тоже, старик, – обращается он к Генри. Голос у него резкий, настойчивый. Мы следуем за ним в заросли кустов, подальше от остальной компании. Генри и Квентин все время поглядывают друг на друга, как будто обмениваются целыми фразами поверх моей головы.

      Их мамы, некогда соседки по комнате в общежитии колледжа, вдвоем переехали на Золотой берег, чтобы семьи общались и дети росли вместе. Дружба Квентина и Генри очевидна. Они и ссорятся как братья, обдавая друг дружку ледяным молчанием или затевая драку в грязи. Но всегда легко и быстро мирятся благодаря непоколебимому пониманию того, что они повязаны навеки не собственным выбором, а предписанным мамами чувством долга. Еще одна связь, которую я не в силах разорвать. Сколько бы мы с Квентином ни обменивались скрытыми шутками, сколько бы раз я ни чувствовала прикосновение Генри, мне никогда не проникнуть в их мозги, как они проделывают