Центурион Македонского. Дмитрий Витальевич Виноградов

поднял кепку, медленно сунул ее сидевшему под рубаху. Несколько монет упали и покатились забиваясь в щели.

      – Сегодня мой день, – сказал Петя, – слышишь гнида?

      – Да я чего! – мужчина подскочил, – я ни чего…думал сегодня вторник.

      – Уходи, – Петя толкнул наглеца вниз, – еще раз увижу, убью.

      – Ухожу, ухожу…, – мужчина исчез среди пешеходов.

      Поставив на освободившееся место компаньона, сам Петя пошел на другую сторону. Рабочий день продолжался. Вася сидел, отгонял назойливых мух, благодарил за брошенную в ладонь монету и смотрел на людей. Все куда-то спешили, почти бежали. Время шло. Подошедшему милиционеру, как предупредил Петя. Василий дал двадцать рублей. Тот угрюмо взял деньги, ссыпал в карман и ушел не поблагодарив. Через час подошел Петя.

      – Нормально? – спросил он товарища.

      – Рублей тридцать, – утирая нос ответил тот.

      – Нормально, пошли чего покажу.

      В переходе, рядом с театральной кассой, стояло пять молодых людей. В белых рубашках, в глаженных до стрелок брюках, с рюкзаками за спиной и листами бумаги перед носом. Перед ними гусиным шагом, ходила толстая женщина. Несколько раз щелкнув пальцами, она махнула рукой. Хор, а это оказывается был хор, держащий перед собой ноты, стал нудно выводить что-то экзотермическое. Женщина махала руками как заправский дирижер, иногда поворачивалась к публике и показывала зубы. Пропев одну песню, она стала раздавать присутствующим бумажные книжечки. Вася протянул руку, но женщина проигнорировав его жест, вложила приглашение в церковь мормонов в чистую ладонь.

      – Ты песни знаешь? – спросил Петя.

      – Не особо, – Вася почесал бодбородок, – в лесу родилась елочка – помню.

      – Надо будет выучить пару, – Петя толкнул друга к выходу, – музыканты здесь неплохо зарабатывают.

      Выйдя на поверхность, напугав молоденькую девушку, своим экстравагантным видом, Петя и Вася пошли кушать. Сейчас сложно умереть с голоду, если действительно хочется кушать. Пищу выбрасывают, ею кормят котов и голубей. Если вы не поленитесь, и из спортивного интереса загляните в ближайшую урону, то наверняка увидите свое любимое лакомство, слегка покусанное, послюнявленное. Вы можете возмутится, как же так! Что бы я питался из мусорки! Позвольте не поверить в Вашу искренность. Если в урне будут лежать золотые часы, или пусть даже колечко, или сережка, неужели вы не пересилите свою брезгливость? То-то и оно. Вся разница в шкале оценки. Петя и Вася, шли скорым шагом. Точнее Вася торопился за Петей. Тот шел, как маркиз по залу, зная куда, зная за чем. Собака, чистенькая и вычесанная, на поводке и с бантиком на голове, залилась лаем, пытаясь вцепиться в брючину Пети.

      – Фу, Фабиан фу, – хозяйка, буржуа, по собственному мнению, судорожно отдернула песика от представителя дна, – напугали маленького, ходят тут всякие.

      Песик ловко заскочил на руки, подставляя губы для хозяйского поцелуя, и писая одновременно на кофту.

      – Ничего мальчик, – целуя его носик, проворковала тетенька, – не волнуйся, мамочка постирает.

      Глава