Шпион, пришедший с холода. Джон Ле Карре

всего лжет.

      – Скажи мне по крайней мере одно, если ты не против: мне нужно начинать подыскивать себе жилье в Лондоне?

      Фоли поскреб у себя за ухом.

      – Не думаю, старина. Едва ли возникнет такая необходимость.

      – Значит, не надо? Спасибо хотя бы за это.

      Они поставили машину на Кембридж-серкус рядом с парковочным счетчиком и вместе вошли в вестибюль.

      – У тебя есть пропуск? Если нет, придется заполнить заявку, старина.

      – С каких пор здесь ввели пропуска? К тому же Макколл знает меня лучше, чем мать родную.

      – Новые порядки. Цирк все время разрастается, видишь ли.

      Лимас ничего на это не ответил, кивнул стоявшему на проходной Макколлу и оказался внутри лифта без всякого пропуска.

* * *

      Шеф[7] пожал ему руку с некоторой опаской, словно доктор, проверяющий, целы ли у пациента кости.

      – Вы, должно быть, ужасно устали, – сказал он доброжелательно, – садитесь, пожалуйста.

      Тот же занудный голос, та же интонация школьного учителя.

      Лимас сел на стул лицом к оливково-зеленому электрическому обогревателю, поверх которого непостижимым образом балансировала миска с водой.

      – Вам не кажется, что здесь холодновато? – спросил Шеф и, склонившись ближе к обогревателю, принялся потирать над ним руки. Под черным пиджаком у него был сильно поношенный коричневый свитер. Лимас сразу вспомнил о жене Шефа – недалекой маленькой женщине по имени Мэнди, которая, кажется, пребывала в твердом заблуждении, что ее муж работает в департаменте угольной промышленности. По всей вероятности, она этот свитер ему и связала.

      – А ведь вся проблема в том, что очень сухо, – продолжал Шеф. – Победив холод, вы иссушаете атмосферу в комнате. Это почти так же опасно. – Он подошел к столу и нажал на кнопку. – Сейчас мы попытаемся попросить, чтобы нам принесли кофе. Джинни в отпуске, вот беда. И они приставили ко мне другую девушку. Она никуда не годится.

      Он был еще ниже ростом, чем запомнился Лимасу, но в остальном нисколько не изменился. Та же демонстрация живого участия при полной отчужденности, та же чопорная надменность, та же внешняя вежливость и обходительность, сведенные к внешним проявлениям, но не имевшие, как знал Лимас, ничего общего с реальностью. Та же вялая улыбка на лице, та же наигранная скромность, та же приверженность кодексу поведения, который он сам готов был высмеять. Та же банальность.

      Достав из ящика стола пачку сигарет, он угостил Лимаса.

      – Не поверите, как они за это время здесь подорожали, – сказал он, и Лимасу оставалось только понимающе кивнуть в ответ.

      Сунув пачку в карман, Шеф сел. Наступила пауза. Потом Лимас сказал:

      – Римек погиб.

      – Да, в самом деле, – отозвался Шеф так, словно Лимас поделился с ним каким-то очень верным наблюдением. – Это крайне прискорбно. Весьма… Вероятно, его выдала эта женщина, Эльвира?

      – Похоже, что так. – Лимас, естественно, не стал спрашивать, как он узнал об Эльвире.

      – И люди Мундта застрелили его.

      – Да.

      Шеф

7

Официально он занимал пост оперативного начальника департамента спецслужб министерства обороны до образования ныне широко известных секретных организаций МИ-5 и МИ-6.