Пейзаж с видом на кладбище. Василий Вялый

Корнея, – и разлил спиртное по стаканчикам.

      Рабочие, пожав плечами, взяли емкости в руки, пробормотали традиционное «будет земля ему пухом» и выпили водку. Я повторно наполнил стаканчики. Лица могильщиков просветлели и обрели весьма заметную жизнерадостность. Елизавета Владимировна, приняв правила игры, сунула рабочим в руки по огурцу. Я достал из кармана несколько крупных купюр и, положив их перед собой, довольно подробно изложил мужикам суть дела. Они переглянулись и на пару минут отошли от столика.

      – Мы согласны, – возвратившись, буркнул один из них, низенький крепыш с лицом красным и лоснящимся, как пареная свекла. – Только в два раза больше, – он кивнул на деньги.

      – И аванс бы небольшой не помешал, – вступил в разговор другой рабочий – высокий и неимоверно худой.

      – Насчет «в два раза больше» – нет проблем, а аванса не будет, – я был весьма категоричен, ибо знал подобных людей: получив задаток, они тут же пропивают его и завершить уже начатое дело вряд ли смогут.

      Вдова испуганно взглянула на меня, опасаясь, что могильщики откажутся, но они, едва кивнув, собрались уходить. Договорившись встретиться в полночь у кладбищенских ворот, мы распрощались. Как все не особенно решительные люди, я был, в какой-то степени, доволен, что рискованный шаг надо было делать не сейчас, не сию минуту.

      Дома Елизавета Владимировна накормила меня обедом, и я, решив отдохнуть, улегся на диване в кабинете администратора. Хотелось проспать до позднего вечера, но мрачные мысли не давали покоя. На стене висел портрет бывшего хозяина. Иосиф Львович подозрительно вглядывался в меня, словно знал, что я замыслил нечто нелицеприятное и даже омерзительное. Я ворочался с боку на бок, но мне так и не удалось заснуть хотя бы на час. Ощущение стыда, нечистой совести и даже подлости наполнили сознание.

      Без четверти двенадцать такси остановилось за два квартала до погоста. Чтобы не привлекать к себе чьего бы то ни было внимания, оставшееся расстояние мы решили преодолеть пешком. Недалеко от входа нас уже поджидали утренние знакомые. Неожиданно для себя я усмехнулся – карикатурный контраст внешности рабочих в самом деле вызывал улыбку. Моя спутница удивленно посмотрела на меня. Копачи предложили нам зайти на кладбище через дыру, которая, по их словам, находилась в заборе за углом.

      Предосторожность могильщиков показалась разумной, и мы пошли вслед за ними. С боковой стороны пантеон был огорожен металлической сеткой и крашеные алюминиевой краской кресты предстали перед глазами. Несмотря на то, что настрой у меня был весьма решительный, тело мое дрожало, словно в ознобе. Сейчас, по прошествии нескольких лет, я с уверенностью могу сказать, что это был не трепет перед покойниками, а страх перед поступком низким и недостойным – страх Божий, как говорят верующие люди. Ведь одна ночь подлости может омрачить всю твою жизнь, а несколько часов непреодолимого