Ларец Шкая. Мистический детектив. Юрий Еферин

мы часто пересекались по работе.

      – Значит, вы тоже могли знать и Валевича? – обрадовался Вилен.

      – Знал, конечно, знал, но не близко. Несколько раз я с ним беседовал на каких-то выставках. Шапочное знакомство. В те годы супрематизм меня мало интересовал, – Никанор Иванович улыбнулся.

      – Но ведь наверняка, учитывая характер вашей работы, вы можете назвать кого-то, кто близко знал Валевича? – с надеждой спросил Вилен.

      Николай Иванович с интересом посмотрел на собеседника и серьезно спросил:

      – Вы что, действительно рассчитываете узнать от того, кто близко знал Валевича, то, чего не пишут в книгах и что поможет найти ответ на вопрос, кому так сильно понадобился «Лиловый куб»?

      – Да, очень рассчитываю, Никанор Иванович, – так же серьезно ответил Вилен.

      Никанор Иванович задумался:

      – Насколько я знаю, настоящих друзей у Валевича было не много, собутыльники из богемы не в счет, – он улыбнулся. – Всех, разумеется, я не знаю, вот, например, я и понятия не имел, что ваш дед и Валевич были друзьями.

      – Они старались особо не афишировать свои взаимоотношения, – пояснил Вилен.

      – Ну, это-то понятно. Ну а что касается друзей… – Никанор Иванович замолчал и посмотрел в окно.

      – Неужели никого не осталось в живых?

      – Не знаю, молодой человек, не знаю, много лет прошло. Целая, можно сказать, эпоха. Как говорится, одних уж нет, а те далече. Репрессии, лагеря, война – сами понимаете. А кому все это удалось пройти, не мальчиками безусыми остались, а дряхлыми стариками, и многих уже нет в живых, – Никанор Иванович налил из граненого графина воды, руки его заметно дрожали. Сделав пару глубоких глотков, он поставил стакан на стол, задумался, затем продолжил:

      – Значит, говорите, нужно, о чем в книгах не пишут…

      – Нужно, дорогой Никанор Иванович, не только мне, но и вам, всей стране нужно. Исчезнет картина в какой-нибудь частной коллекции навсегда, и это в лучшем случае. А Валевич – это пока единственная ниточка, – горячо заговорил Вилен.

      Никанор Иванович задумчиво посмотрел на стоящий в углу большой гипсовый бюст Ленина, потом несколько раз постучал тупой стороной карандаша по столу и сказал:

      – Ну хорошо, молодой человек, тогда слушайте, – Никанор Иванович прокашлялся. – Был у Валевича очень близкий друг, Яша Мордехай. Больше известный в городе как Яшка Шапито.

      – Шапито? – с интересом переспросил Вилен.

      – Да, Шапито. Он был цирковым артистом, канатоходцем, и у него был очень известный номер – он ходил по водочным штофам, было их сто и расставлены они были по кругу арены.

      – Вот это да! – удивился Вилен.

      – И ко всему прочему при этом он жонглировал зажженными факелами. А еще он был виртуозным картежником. О нем ходило много легенд. Что-то, как это часто водится, было правдой, а что-то мифами. Говорят, что при пролистывании колоды он мог на слух