Я ухожу, Варя. Алиса Носикова

здесь, и я хочу тут умереть. Я работаю здесь на ту же компанию, я вообще не потерял ничего, переехав сюда. Наверное, ничего…

      Варя никогда не разделяла моего интереса к сочинительству. Она всегда упрекала меня в том, что вместо экзамена по физике, к которому я готовился несколько лет, я в последний момент передумал и решил сдавать литературу. Я сдал ее на максимальное количество баллов, и я готовился от силы четыре месяца. Никогда не понимал: разве этого факта недостаточно для того, чтобы понять: литература – моя жизнь. Я не физик и не математик, я плохо знаю химию и биологию, я полный невежда в информатике. Я люблю писать. Мне ничего больше не надо. Однако Варя за двадцать лет так и не приняла мою любовь к этой «писанине». Именно так она всегда называла всю мою деятельность, мои работы.

      И нет, я не пишу это с целью выставить Варю в плохом свете, оскорбить её или заставить всех думать, что она из тех отвратительных мне женщин, которые только и умеют быть всем недовольны, которые пьют кровь, изводят терпение, тратят деньги. Она не такая, и то, что моя работа ей не по душе, является единственным камнем преткновения в наших отношениях, единственным ее недостатком. Странно: я говорю «жена», «является… в наших отношениях», я говорю в настоящем времени, как будто и не было никакого разрыва. Но надежды нет – я не вернусь. Это было «прощай», а не «до свидания».

      Глава 3

      «Я заснул вчера, прямо за столом, уткнувшись головой в клавиатуру ноутбука. Прежде чем он разрядился и выключился, я успел напечатать свои лбом несколько тысяч букв «н» и «г», и сегодня утром мне пришлось все стирать. Ха-ха-ха, довольно забавно вышло. Мне безумно хотелось спать и, написав о Варе, я вырубился как ребенок, который весь день провел на площадке и очень устал.

      Меня разбудил не будильник, а звонок. Будильники я не ставлю со времен школы. Да, звонок. Звонила Варя. Увидев надпись «Кудряшка» (согласен, довольно своеобразное имя в телефонной книге), я содрогнулся. Я не успел переименовать ее и испугался, что весь разрыв был только сном. В таком случае я бы сильно расстроился и сделал все с точностью так же, как вчера утром. Я также проснулся бы, также подошел к ней и, увернувшись от объятий, сказал бы: «Я ухожу, Варя». Однако, услышав ее дрожащий и беспрестанно прерывающийся рыданиями голос, я понял, что простился с ней на самом деле. Она плакала в трубку, просила меня объяснить, что не так: что не так с ней, с нашей жизнью, со мной. Я молчал. Я ничего не говорил. Я не пытался ее успокоить. И только когда она перестала плакать и закончила свой монолог, я произнес два слова: «Так надо». Вполне ожидаемо за моим коротким ответом подоспел вопрос: «Кому, Женя, кому надо?». Я сказал, что не знаю. Она бросила трубку, но в ту секунду я был уверен, что она перезвонит. Так и случилось. Через полчаса я снова увидел ее фотографию на экране телефона. Быть может странно, но на контакт Вари я поставил ее детскую фотографию. С той самой новогодней вечеринки. Ее подруга, ранее упомянутая мною Катя, принесла в тот вечер в школу настоящий