Хаос времён года. Эль Косимано

и внезапно я лишаюсь дара речи.

      Я снова смотрю, как он умирает. Смотрю, как Флёр убивает его. Смотрю, как магия, жизнь и душа утекают из него.

      – Прекрати, – сдавленно бормочу я. – Сделай так, чтобы это закончилось.

      Изображение вращается, и перспектива меняется с головокружительной скоростью. Это воспоминание я не припомню. Значит, оно принадлежит не мне. Я как будто гляжу на себя чужими глазами.

      Глазами Флёр.

      Я вижу, как валю ее на землю, пытаясь схватить за руки. Как перебиваю ее мысленный призыв корней и лиан, чтобы пленить меня. Ноэль тоже там. Она подскакивает сзади, и меня ослепляет молниеносная вспышка света – моего света, – когда перед моим взором разыгрывается собственная смерть, и меня затягивает в лей-линии, которые доставляют обратно в Обсерваторию.

      По щекам Ноэль текут слезы. Она не замечает ни приближающегося сзади Кроноса, ни взмаха его косы. Я крепко зажмуриваюсь, когда он рассекает ее надвое и ее магия рассеивается по ветру.

      Видение смещается к береговой линии, где в камышах лежит безжизненный Джек. Над ним хлопочут его друзья: переламывают торчащие из его тела стрелы, делают искусственное дыхание. Обезумевшая от горя Флёр превратилась в свирепого демона мщения, черпающего больше стихийной силы, чем любое когда-либо виденное мной Время года. Оцепенев, я наблюдаю, как она заставляет землю дрожать, приказывая дюжине деревьев и лиан схватить Кроноса за запястья и лодыжки. Ее волосы потрескивают от статического электричества, а в глазах плещется безумие, когда она прижимает посох к его горлу. Она беспощадна и ужасна, и, наблюдая за ней, я испытываю одновременно и отвращение, и восхищение. Она – Время года… Время года, подпитываемое яростью, которое сумело одолеть Бога. В видении даже сам Лайон не решается подойти к ней слишком близко.

      До тех пор, пока она не протягивает ему посох.

      После чего, как и все остальные, падает на колени подле Джека. Она готова отказаться от всего ради него. Сражаться за него.

      Он жив. Не пребывает ни в террариуме, ни в урне. Не развеялся по ветру. Он жив.

      Плюхнувшись в кресло, я склоняюсь головой к коленям, борясь с подступающей тошнотой.

      – Вы не единственный, кто понес потерю, Дуглас. Джек пережил это испытание и стал сильнее. Возможно, не так, как вы себе представляли, но сила – это нечто большее, чем власть и магия. Речь идет о вере, доверии и обязательствах. Он сделал выбор. Выбор принять свое… – Болтовня Лайона внезапно обрывается.

      Я поднимаю голову. Но Лайон не смотрит на меня. Он глубоко хмурится, глядя в хрустальное око.

      – …свое будущее, – заканчивает он. Тихонько откашлявшись, он снова оборачивает око бархатным поясом. – Надеюсь, вы сумеете жить дальше, Дуглас, как смог Джек. Очень важно, чтобы вы хотя бы попытались. Мир движется вперед, с нами или без нас, – говорит он, и морщинки вокруг его глаз становятся глубже. – Через неделю мы с Геей разберемся с последними Стражами Майкла. Все, кто еще остался, будут разбужены и освобождены от своих обязанностей, а также от магии, дарованной им прежним Кроносом.

      Влажный