Гомер, сын Мандельштама. Марк Берколайко

невыносимо болезненного слома эпох: «Мы не потерянное, мы притыренное поколение».

      © Марк Берколайко, 2021

      © «Время», 2021

* * *

      От автора

      Не верьте бардам, по лекалам своим обкорнавшим талант Бориса Корнилова, не верьте никому, кто спел: «Качка в море берет начало, а кончается на земле».

      Поверьте ему самому: «Качка в море берет начало, а бесчинствует на земле»! Поверьте – он хлебнул сполна и работки, которая качает «лучше спирта и лучше войны», и пирушек «с боку на бок и с ног долой», а тридцати лет от роду был накормлен чекистским свинцом, качнувшись в последний раз.

      Всего-то дважды стравил я за борт, когда отец взял меня на Нефт Дашлары, Нефтяные Камни, – первые в мире морские буровые в сорока двух километрах от Апшерона – а как после этого полегчало! Каким крепким мореходом себя почувствовал, просоленным до суховоблости! Попробовать отбить о край столешницы – неизвестно, на чем останется вмятина.

      Но в качках земных…

      Стойкость – это здорово, кто из нас не восхищался андерсеновским солдатиком, однако мало кому, даже и о двух ногах, присуща эта непреклонная вертикаль от подошв до острия штыка.

      Устойчивость? Популярное в любимой моей математике красивое понятие, но что толку уметь восстанавливаться после «малых возмущений», если для судьбы – возиться с «малыми», что песчинки перебирать; если даже у тишайшего каллиграфа она с ухмылкой садиста-переростка отнимает самое выстраданное – новую шинель?

      Слово-суть нашли моряки.

      Остойчивость.

      Остойчивость, способность судна из самого дикого крена вернуться в исконное состояние: прочный киль – строго внизу, клотик как вызов гневному небу – строго вверху.

      Вечная качка, помилосердствуй! Остойчивость, спаси и сохрани!

      Гомер, сын Мандельштама

      Пролог

      Областное начальство частенько вспоминало о нобелевских лауреатах, имевших счастье родиться в Недогонежской губернии, и в упоминаниях этих угадывалась решимость вывести на такие же высокие орбиты лучших из тех, кто пока еще сидит, распевая, на горшке или стоит, зареванный, в углу.

      Но мэр Недогонежа не припадал к былому величию, он напирал на иное:

      – Переработка мусора – следующий по прибыльности бизнес после наркотиков, проституции и казино! Городу необходим мусороперерабатывающий комплекс, и мы его построим!

      И вот стало известно, что через двадцать четыре дня будет подписан полный комплект договоров с выигравшим тендер инвестором, а к генеральному подрядчику хлынет первый миллиард, бюджетная часть всего объема финансирования.

      Но тут мэр, чутко прислушивающийся к советам астрологов и гадалок, заспешил в длительный отпуск; высшие силы – устами притронных волхвов – велели ему убраться куда-нибудь подальше. А в заветный день знаменательного года все необходимые документы подпишет традиционно «исполняющий обязанности» первый вице-мэр Игорь Осипович Меркушев, которому – так уж сложилось – почти накануне, в субботу, 28 июля, исполнится шестьдесят.

      27-го же, в Москве, сезон должен завершиться долгожданным концертом самой яркой звезды мирового вокала, Елены Кретовой.

      Впрочем, недогонежцы, гордящиеся ее славой, голосом и гонорарами, слегка обижены: певица наотрез отказалась навестить родной город.

      Глава первая

      Редко когда любящие друг друга сущности встречались с таким чувством взаимного раздражения, как мы с Валерием Валерьевичем – осенне-зимними утрами у дверей класса, пахнущего щедро хлорированной уборкой.

      Отрабатывая нищенскую свою зарплату, уборщица размашисто проходилась по доске половой тряпкой, и мы долго потом стирали белесые разводы с поверхности, взывавшей к написанию незыблемого и вечного – того, в чем сомнений быть не может. Например: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны». Или: F=γmM/R².

      Нас, еще не проснувшихся, раздражало сияющее готовностью к труду лицо Валерия Валерьевича, очень подходящее лицо для директора лучшей школы и лучшего в городе учителя математики и физики, обреченного на кличку Приам. Горжусь, что этот глас судьбы первым услышал я, но, впрочем, все было очевидно: его странную увлеченность «Илиадой» и его манеру называть точки А1, В1, С1 не «А-один», «В-один», «C-один», но исключительно «А-прим», «В-прим», «C-прим» – оставалось соединить.

      Раз уж он – Приам, то старший его пасынок, богатырского сложения одноклассник и мой закадычный друг Виктор, стал Гектором. Младший же, смазливый Александр, – Парисом.

      Знать Гомера наизусть в наше время нелепо, но так уж получилось, гены так сплелись – есть у меня три мутантных отклонения: недюжинная память, пониженная болевая чувствительность и редкий, почти всегда одинаковый пульс – 47 ударов в минуту. Стало быть, предназначено мне жить долго, все помнить, но боли не чувствовать. Странное