Малый дом в Оллингтоне. Том 2. Энтони Троллоп

о настоятельной необходимости поколотить этого человека, не следовало дать ему ускользнуть. Любой другой позор можно было снести, но не такой. Во почему, опасаясь, что враг окажется проворнее, Джонни поспешил за ним и в тот момент, когда Кросби обернулся лицом к вагонам, с бешенством налетел на него.

      – Ты отъявленный мерзавец! – вскрикнул Джонни. – Ты отъявленный мерзавец! – И с этими словами схватил его за лацканы, готовый уничтожить.

      Толпа на платформе была незначительная, но все же достаточное число респектабельных лиц сделались зрителями и свидетелями этой сцены. Изумленный донельзя внезапным нападением, Кросби отступил шага на два, чему, впрочем, во многом способствовало самое нападение. Он старался освободиться из рук Имса, но решительно не мог. Он успел, однако ж, отбить несколько серьезных ударов, и в этом отношении обязан был скорее неловкости Имса, чем своим усилиям. С большим трудом смог он выговорить «полиция», и, разумеется, в ту же минуту на платформе раздался призыв блюстителей порядка. Минуты через три трое полисменов с шестью носильщиками схватили нашего бедного друга Джонни, но это состоялось не так быстро, как желал мистер Кросби. Окружавшие, пораженные внезапностью происходящего, позволили сражавшимся завалиться на книжную лавочку мистера Смита, и там Имс уложил своего врага между газетами, а сам по инерции очутился между обрушившимися на него грудами дешевых романов в желтеньких обложках. Однако во время падения Джонни успел-таки нанести кулаком весьма верный удар в правый глаз Кросби, – удар, говоривший за себя, и таким образом цель была достигнута: Кросби получил на первый раз приличное возмездие.

      – Отъявленный мерзавец, негодяй, подлец! – кричал Джонни, срывая голос, в то время как полиция оттаскивала его прочь. – Если бы вы только знали… что он… сделал!

      Между тем полиция окончательно им завладела.

      Разумеется, первое проявление сочувствия публики было на стороне Кросби. На него напали, и нападение сделано Имсом. В груди британцев кроется столько крепкой любви к благоустроенному порядку, что достаточно было одних этих фактов, чтобы привести еще двадцать рыцарей в помощь трем полисменам и шести носильщикам, так что если бы Джонни и желал, то не представлялось никакой возможности уйти. Впрочем, он этого и не желал. В минуты ареста его снедала только одна печаль. Ему казалось, что нападение на Кросби сделано было напрасно. Ему представился случай, и он не сумел воспользоваться им, как следовало бы. Он оставался в совершенном неведении насчет счастливого удара и того важного факта, что глаз его неприятеля уже распух и закрылся, и что еще через час он сделается черным, как его шляпа.

      – Это отъяв… ленный него… дяй! – восклицал Имс, когда полисмены оттаскивали его в сторону. – Вы не знаете, что он сделал.

      – Что он сделал, мы не знаем, – сказал старший констебль, – но мы знаем, что сделали вы. Послушай, Бушерс, где же тот джентльмен? Пусть и он идет с нами.

      Другой