Театр и другие романы. Уильям Сомерсет Моэм

сделать. Это было бы ужасно.

      Мы пригубили коньяк и помолчали.

      – Вы, кажется, один из тех немногих, кто знал Дриффилда, пока он еще не пользовался известностью. Вы когда-то часто с ним виделись, верно?

      – Более или менее. Я был почти мальчишкой, а он уже был в летах. Так что закадычными приятелями мы не были.

      – Может быть, и нет, но вы, наверное, знаете о нем много такого, чего другие не знают.

      – Пожалуй, да.

      – А вам никогда не приходило в голову написать о нем воспоминания?

      – Что вы, конечно, нет!

      – А не кажется ли вам, что вы должны это сделать? Это же был один из великих романистов нашего времени. Последний из викторианцев. Исполин. Если каким-нибудь книгам, написанным за последние сто лет, суждено бессмертие, то это его романы.

      – Сомневаюсь. Мне они всегда казались довольно скучными.

      Рой поглядел на меня смеющимися глазами.

      – Как это похоже на вас! Во всяком случае, вы должны признать, что находитесь в меньшинстве. Я не стыдясь сознаюсь, что читал его книги не раз и не два, а раз по пять, и с каждым разом они кажутся мне все лучше и лучше. Вы читали, что писали о нем после его смерти?

      – Кое-что.

      – Единодушие было просто потрясающим. Я прочел все.

      – Но если везде говорилось одно и то же, стоило ли все читать?

      Рой добродушно пожал плечами, но не ответил.

      – По-моему, великолепно выступил «Таймc литерари сапплмент». Старик был бы рад, если бы прочел. Я слышал, что «Куортерли» готовит о нем статью в следующем номере.

      – А я все равно считаю, что романы у него довольно скучные.

      Рой снисходительно улыбнулся:

      – Вас не смущает то, что ваше мнение расходится со всеми авторитетами?

      – Ничуть. Я пишу уже тридцать пять лет, и вы не можете себе представить, сколько писателей на моих глазах были провозглашены гениями, час-другой наслаждались славой и погружались в забвение. Любопытно, что потом с ними случилось. Умерли они, или попали в сумасшедший дом, или где-нибудь служат? Может быть, они живут в захолустных деревушках и украдкой дают почитать свои книги местному доктору и старым девам из благородных семей? А может, их все еще считают великими людьми в каком-нибудь итальянском пансионе?

      – Да, это неудачники. Я знавал таких.

      – Вы даже читали о них лекции.

      – Приходится. Почему не помочь людям, если можешь и если знаешь, что из них все равно ничего не получится? Черт возьми, можем же мы себе позволить быть великодушными! И потом, у Дриффилда нет с ними ничего общего. В полном собрании его сочинений тридцать семь томов, и последний экземпляр был продан на аукционе у «Сотбис» за семьдесят восемь футов. Это говорит само за себя. Тиражи его книг росли из года в год и в прошлом году были больше, чем когда-либо раньше. Можете мне поверить, эти цифры показывала мне миссис Дриффилд, когда я был там в последний раз. Дриффилд останется навсегда.

      – Кто знает?

      – Ну, по-вашему, вы все знаете, – съязвил Рой в ответ, но я не смутился. Я