Театр и другие романы. Уильям Сомерсет Моэм

у меня на жизнь достаточно.

      – Я еду в совершенно незнакомое место. Какие там условия – понятия не имею.

      – К незнакомым местам мне не привыкать. Лондон для меня теперь ничто. Мне здесь нечем было бы дышать.

      Он закрыл глаза, и ей показалось, что он сейчас заплачет. Лицо его выражало безграничное горе. Сердце разрывалось, на него глядя. Она не ошиблась: смерть жены была для него избавлением, и теперь эта возможность полностью порвать с прошлым сулила ему свободу. Он уже видел впереди новую жизнь и наконец, после стольких лет, покой и призрак счастья. Сердцем она поняла, как он настрадался за тридцать лет. И вот он открыл глаза, не удержавшись от тяжелого вздоха.

      – Разумеется, если тебе хочется ехать, я буду очень рад.

      Жалкое зрелище. Борьба была короткой, он покорился чувству долга. В этих немногих словах было отречение от последней надежды. Она встала и, подойдя к его креслу, опустилась на колени, сжала его руки.

      – Нет, папа, я поеду, только если ты этого захочешь. Довольно ты жертвовал собой. Хочешь ехать один – поезжай. А обо мне не думай.

      Он высвободил руку и погладил ее по пышным волосам.

      – Разумеется, поедем вместе, милая. Ведь я как-никак твой отец, а ты вдова и одна на свете. Раз тебе хочется быть со мной, с моей стороны было бы дурно не хотеть этого.

      – Да нет же, я не предъявляю на тебя никаких прав как дочь, ты мне ничего не должен.

      – Ну что ты, моя дорогая…

      – Ничего! – повторила она страстно. – У меня сердце болит, как подумаю, что мы всю жизнь тянули из тебя жилы, а тебе ничего не давали взамен. Даже немножко ласки. Боюсь, жизнь у тебя была не очень счастливая. Так позволь мне хоть отчасти возместить тебе то, чего я не дала тебе в прошлом!

      Он нахмурился. Эти излияния приводили его в замешательство.

      – Не понимаю, о чем ты говоришь. Мне не в чем тебя упрекнуть.

      – Ах, папа, я столько всего пережила, я была так несчастна! Я не та Китти, которая уезжала отсюда. Я очень слабая, но, кажется, уже не такая дрянь, какой была тогда. Позволь мне хоть попытаться. У меня никого не осталось, кроме тебя. Позволь мне попытаться заслужить твою любовь. Ах, папа, мне так одиноко, так тоскливо, твоя любовь мне так нужна!

      Она уткнулась лицом в его колени и заплакала горькими слезами.

      – Китти, маленькая моя, – приговаривал он, наклонившись над ней.

      Она подняла голову, обняла его за шею.

      – Папа, помоги мне. Давай помогать друг другу.

      Он поцеловал ее в губы, как любовник, щеки его были мокры от слез.

      – Разумеется, поедем вместе.

      – Ты так хочешь? Правда, хочешь?

      – Да.

      – Я так тебе благодарна!

      – Дорогая моя, не говори мне таких вещей, ты меня конфузишь.

      Он достал платок, вытер ей глаза. И улыбнулся такой улыбкой, какой она никогда у него не видела. Она опять обняла его.

      – Нам с тобой будет так хорошо, папочка. Ты даже не знаешь, как славно мы с тобой заживем.

      – А ты не забыла, что скоро будешь матерью?

      – Я