Театр и другие романы. Уильям Сомерсет Моэм

руки и почувствовала, что бледнеет. Вот оно!

      – Мне еще нужно поработать, – проговорил он все тем же негромким мертвым голосом, не глядя на нее. – Пойду в кабинет. К тому времени, когда я кончу, ты, вероятно, уже ляжешь спать.

      – Да, я сегодня что-то устала.

      – Ну так спокойной ночи.

      – Спокойной ночи.

      И он ушел.

      19

      Наутро она в первую же удобную минуту позвонила Таунсенду на службу.

      – Да, что случилось?

      – Нам нужно повидаться.

      – Дорогая моя, я страшно занят. Я, знаешь ли, рабочий человек.

      – Дело очень важное. А можно, я сейчас заеду?

      – О нет, ни в коем случае.

      – Тогда приезжай сюда.

      – Не могу я сейчас отлучиться. Разве что во второй половине дня. И стоит ли мне вообще приходить к вам домой?

      – Мне надо сейчас же с тобой повидаться.

      Последовала пауза, точно их разъединили.

      – Ты здесь? – спросила она испуганно.

      – Да, я соображаю. Что-нибудь стряслось?

      – По телефону сказать не могу.

      Снова пауза, потом его голос:

      – Так вот, послушай. Если это тебя устроит, могу встретиться с тобой на десять минут в час дня. Приходи в Гу-джоу, я зайду туда, как только смогу вырваться.

      – В лавку? – переспросила она растерянно.

      – А ты что, предлагаешь вестибюль отеля «Гонконг»?

      Она уловила в его голосе нотку раздражения.

      – Хорошо, я буду у Гу-джоу.

      20

      Она отпустила рикшу на Виктория-роуд и по узкой крутой улочке поднялась к лавке. Задержалась на минуту у витрины, словно разглядывая выставленный товар. Но мальчик, стоявший в дверях в ожидании покупателей, сразу узнал ее и приветствовал широкой заговорщицкой улыбкой. Оглянувшись через плечо, он сказал что-то по-китайски, и из лавки с поклоном вышел хозяин, низенький, круглолицый, в черном халате. Она поспешно вошла в лавку.

      – Мистер Таунсенд еще нет. Вы идти наверх, да?

      Она прошла через лавку, поднялась по шаткой темной лестнице. Китаец поднялся следом за ней и отпер дверь в спальню. Там было душно, стоял приторный запах опиума. Она села на ларь сандалового дерева.

      Очень скоро ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами. Вошел Таунсенд и закрыл за собою дверь. При виде ее его хмурое лицо разгладилось. Он улыбнулся своей обаятельной улыбкой, обнял ее и поцеловал в губы.

      – Так в чем же дело?

      – Как увидела тебя, сразу легче стало, – улыбнулась она в ответ.

      Он сел на постель и закурил.

      – Что-то ты неважно выглядишь.

      – Еще бы, я, кажется, всю ночь глаз не сомкнула.

      Он посмотрел на нее. Он все еще улыбался, но улыбка стала чуть натянутой, неестественной. И в глазах как будто мелькнула тревога.

      – Он знает, – сказала Китти.

      Он чуть запнулся, прежде чем спросить:

      – Что он сказал?

      – Ничего не сказал.

      – Да? – Он бросил на нее беспокойный взгляд. – Почему же ты решила, что он