Девочка на джипе (сборник). Владимир Бутенко

Пытался установить у нас казачье самоуправление. Тогда такое веянье было. Но сверху наложили лапу, игры с возрождением казачества кому-то надоели. И ляснулись наши надежды на льготы, как коренным жителям, на кредиты для развития сельхозпроизводства. Поставили в один строй со всеми! А можем мы, полуграмотные в экономике люди, тягаться с менеджерами? С акулами бизнеса? Уходит земля наша казачья из-под ног. Теряем ее навсегда. И не знаю, Андрей, что делать… Я в Афгане полгода оттянул. Один раз вляпались в окружение. Сначала страх окатил, а когда в бой вступили, озлобление взяло, одно желание – убивать… И все же была в душе вера, что вырвемся… И вырвались! А сейчас? Неопределенность во всем. Запор какой-то. Возьми нашего Васина. Думает он о благосостоянии района? Свой карман набивает! И помогает обогатиться вышестоящим чиновникам. А мне что, пожизненно биться? Никто не хочет атаманить. Никому этот крест не надобен!

      – Сложи полномочия. Нога не зажила, а ты воюешь.

      – Уберем кукурузу и подсолнух, расквитаемся с долгами и выйду в отставку. Шацкая, бизнесменша наша крутая, обещала помочь. Мы кредит в ее банке брали. Единственная, кто делает что-то для людей. И женщина такой красы, что… Если бы таких больше было… Устал я бороться, братка! Пойду сторожить на стройку комбината. К немцам в плен, прости Господи… – брат хохотнул и крепко выругался…

      Хозяйка, то ли стараясь загладить свою несдержанность перед родственником, то ли просто из гостеприимства, колесом каталась по двору, где накрыли стол под яблоней. Дядька Аким сменил рубашку и набок пригладил кудельный вихор. Вовремя вернулась из школы сноха Лариса, вскоре с междугородной маршруткой приехал и молодой хозяин. Пока Валентина стряпала и накрывала, неторопливый тек разговор. Андрей Петрович удивился, узнав, что Михаил не работает на сельхозпредприятии, созданном отцом.

      – Не хочу в земле ковыряться, – говорил он заносчиво, с улыбочкой. – Вообще крестьянский труд считаю каторгой. Зимой на морозе, летом – на жаре, круглые сутки вкалываешь. Была бы у меня квартира в городе, – сразу бы отсюда уехал. Жена в школе, как в тюрьме. А в городе – варианты. Я вот нашел место на хлебозаводе. Через день в Ростов, за шестьдесят верст, мотаюсь. Смысл есть. А казачество – это нереально!

      – Да потому, что все такие хитромудрые, как ты, – осуждающе бросил отец. – Разве мужское дело пельмени лепить? Чем ты хвалишься?

      – Их машина производит! – возразил Михаил. – Найди мне работу с нормальным окладом! Только не на тракторе и не скотником…

      Такие сшибки, по всему, были нередкими. Дядька Аким неопределенно заметил:

      – Каждый рубит сук по себе. Трошки охолоньте…

      – Я тоже покинул хутор. А сверстники остались, – вступил в разговор Андрей Петрович, желая примирить всех. – Теперь – наоборот. Остаются единицы. Конечно, это плохо. Впрочем, на Кубани закрепление молодежи на земле налажено. Да и у нас, на Дону, немало казачьих династий. Всё зависит от отношения к отчей земле, от чувства хозяина на ней.

      – И от властей местных! – добавил Иван. – Да только Мишка чужое полюбил. Свой идиотский