Казачий алтарь. Владимир Бутенко

видел! Толстая, как держак.

      – Не бойсь. Они от шума тикают. А-га… Гляди, какие усищи!

      – А мине по коленке вдарил…

      Обессилевший, изможденный голодом и жарынью, Яков с умилением вслушивался в голоса ребят, занятых столь важным для них делом. И в эти страшные дни дети оставались детьми… Он бы и сам побродил по водосбросу, как делал это на родной реке, Несветае, если бы не опасность быть обнаруженным карателями в любую секунду…

      Яков вышел на бережок, когда казачата возвращались обратно, пробираясь к одежде меж кустиков золотистых колючек.

      – Ну, как? Нахватали клешнятых? – спросил, не узнавая своего хриплого, жесткого голоса.

      Упруготелый мальчуган сузил зеленые, как крыжовины, глаза и замер. Другой, лохматый, тоже от неожиданности остолбенел. И лишь третий, веснушчатый рослый крепыш, сдержанно ответил:

      – Маленько. Они еще не отлиняли.

      – Вы меня, хлопчики, не пугайтесь. Я сам… навроде рака, – попытался пошутить Яков, а влажная пелена подернула вдруг воспаленные от бессонницы глаза. – Давно у вас немцы?

      – Давно, – кивнул крепыш. – Аж третий день.

      – У меня к вам просьба. Дайте, пожалуйста, парочку раков. А то я и забыл, как жевать…

      Мальчишка запустил руку в матерчатую сумку, которую держал его лохматый друг, выбрал трех, покрупней. И перебросил их через водотоку.

      – Спасибо, – сказал Яков, собрав раков в пилотку.

      – Может, вам аниса принесть? – предложил ребячий верховод.

      – Конечно!

      Сорванцы быстро оделись и побежали в сад. Часа два никого не было, и Яков начал тревожиться. Наконец, крепыш вернулся с полной пазухой желтобоких яблок. Перебрел через ручей и вытряхнул из майки на траву. Затем пригладил влажные вихры и полюбопытствовал:

      – А вы кто? Наш разведчик?

      – Нет, сынок. Из окружения выхожу.

      – Вы удирайте отсюда. Фрицы и полицаи вчера одного нашего на ферме споймали и на вожжах приволокли. Возле сельмага повесили. Удирайте!

      – А куда? Подскажи.

      – А вот за этим прудом еще один, поширше. А дальше балка. Потом лес начнется…

      – До ночи повременю. А там как получится…

      Ох, и вкусными показались ему пахучие сочные яблоки! Даже сил прибавилось. А раков решил поджарить на костре вечером. С воскресшей надеждой пробрался Яков в гущину борщевника, опустился на подломленные стебли и – забылся.

      Проснулся он от такой сильной головной боли, что не сдержал стона. Нет, не прошла контузия бесследно. Да и зной казался адовым. Яков поднялся и, стараясь унять муку, долго тер виски заскорузлыми ладонями. Жажда повлекла к ручью. На краю зарослей он остановился. Метрах в пятидесяти, по дамбе ехала бедарка, в которой сидел тщедушный губастый мужик. Он то постегивал пегую кобыленку, то оглядывался назад, на идущих следом молодую бедрастую женщину, покрытую косынкой, и саженного роста белобрысого парня с винтовкой через голое плечо. Черные форменные штаны его выказывали жандарма.

      – Вишь,