Малахольный экстрасенс. Анатолий Дроздов

тебе деньги, – сказал я. – Покормишь?

      – Да, – кивнула она. – Приготовила. Котлеты с картофельным пюре.

      А жизнь, кажется, налаживается…

      5

      – Вы кого привезли, а?

      Мой палец указывает на скрюченное существо в инвалидной коляске. Человеком назвать его нельзя, и дело не в искореженных конечностях. Такое мы худо-бедно лечим. На круглом, перекошенном лице ребенка отсутствуют признаки разума. Бессмысленный взгляд, вытекающая изо рта струйка слюны.

      – Я вас спрашиваю?

      Молчат. Мужчина и женщина лет тридцати, одеты не богато. У женщины на голове платочек, несмотря на жару – наверняка, верующая. У родителей детей-инвалидов это через одного. «Як плоха, так до пана Бога!» – говорят католики. Мать вот-вот заплачет.

      – Диагноз? – спрашиваю у мужчины. – Быстро! Только не врать!

      – Идиотия, – бормочет он.

      – Вам говорили, что не исцеляю олигофренов?

      – Говорила! – включается Маша. – Я всем говорю.

      – Ну, и? – смотрю на мужчину.

      – Может, глянете? – вздыхает он. – Мы заплатим.

      – Что я вам, Чумак? Или Кашпировский? Это они исцеляют от всего и всех – только плати. У меня узкая специализация: ДЦП без признаков олигофрении. Зато с гарантией. Остальное – нет. Увозите! Живо!

      Клиенты выкатывают коляску с идиотом из офиса. Женщина всхлипывает. Насрать! Идиоты, как и их ребенок.

      Срываю с головы докторскую шапочку и бросаю на стол.

      – Маша, у нас форточка. Есть замена?

      – Сейчас! – она утыкается в монитор компьютера и начинает стучать по клавиатуре. – Вот. Украинцы, неделю как в гостинице живут. Приехали сами, предварительно не звонили, им еще неделю ждать. Девочке одиннадцать лет, не ходит. Остальное в норме.

      – Телефон у них есть? Звони!

      Секретарь придвигает аппарат и начинает накручивать диск. Достаю из кармана пачку «Мальборо», зажигалку и прикуриваю. Маша даже ухом не ведет. В нашем офисе не дымят – сам такое установил, но сейчас босс зол, поэтому лучше промолчать. Умница…

      – Будут через полчаса, – сообщает Маша, положив трубку. – Они на машине. Обрадовались.

      – Замечательно! – я выкидываю окурок в открытое окно. – Завари чай, пожалуйста…

      Полтора месяца пролетели в хлопотах. Сарафанное радио работало: слух о том, что в Минске появился экстрасенс, который лечит ДЦП, разлетелся по республике и проник за ее пределы. Появились пациенты из России и Украины, но пока преобладают белорусы. Телефон офиса разрывается. Маша принимает звонки, расспрашивает клиентов и записывает их в очередь. Та возникла и растет. Практика показала: более троих детей в день исцелить не получается – силы не хватает. После сложных случаев вовсе ощущаю себя выжатым лимоном, требуется несколько часов, чтобы прийти в норму. Да еще придурки с олигофренами… Не всегда удается их отсечь. Скрывают умственную отсталость у детей, надеясь, что проскочит, хотя Минздрав в лице Маши строго-настрого предупреждает. Надеются на халяву. Дескать, экстрасенс исцелит – куда он денется? Ага! Я вам не Господь