В сырой хижине. Вадим Степанов

вдруг поняла, что тело ее не слушается. Руки и ноги словно тисками держала невидимая сила, только голова слегка приподнималась на затекшей шее.

      – Эй, – позвала Алена, – есть кто?

      – Очнулась, – вдруг услышала она откуда-то сбоку хриплый голос.

      И тут же хозяин голоса появился перед ней. Это был седой старик, крепкий, но уже придавленный возрастом к земле. Чуть сутулясь, старик подошел и присел на край тахты.

      – Что со мной?

      – Знамо что, – ответил он, – нечистая сила платы требует. А ты думала, что бед наделаешь, а тебе за это ничего не будет? Нет, так не бывает.

      – О чем вы, дедушка, – испугалась Алена, – каких бед?

      – Сама не помнишь?

      – Помню. Ой, не помню, – на лице девушки выступили слезы. – Да что же со мной? Почему я не могу пошевелиться?

      – Болезнь ента, – пожамкав губами, ответил старик, – по-научному зовется па-ра-лич, – произнес он по слогам. – Дохторы все отказались лечить, вот дядька и притащил тебя ко мне.

      – Павел Ефимыч, значит, принес, – задумчиво произнесла Алена. – А почему я ничего не помню?

      – А это после моих снадобий так. Когда душу достаешь из тела на допрос, потом тело долго еще вспоминает, что было, пока дух обратно не обустроится.

      – Ничего не понимаю, – сказала Алена и из глаз ее невольно хлынули слезы. – Так вы, дедушка, знахарь?

      – А, почитай, и знахарь. Лукьян меня зовут.

      – Дедушка Лукьян, так что со мной, когда ходить смогу?

      – Когда захочешь, тогда и пойдешь. Нешто не чувствуешь, что ноги могут?

      – Чувствую, что могут, силы есть, а двинуть нет мочи ни рукой, ни ногой.

      – Ото ж душа не дает. Стыдно ей по земле змеюку такую носить.

      – Почему змеюку? Я отродясь никому зла не желала.

      – А что ты последнее помнишь?

      – Дом помню, как одна осталась, когда матери после чахотки не стало. Деревню нашу Криушу помню. Как Павел Ефимыч помогать начал. Как наши с радовскими драться ходили из-за леса. Еще… Парень был у них, Макар, – лицо Алены залилось румянцем.

      – Чего замалинилась? – усмехнулся Лукьян. – Правильно помнишь Макара. Женихом стал твоим.

      – Сватался? – с придыханием спросила Алена.

      – Было, – ответил старик. – Дядька твой и свадьбу уже организовывать начал.

      – Не помню, дедушка Лукьян, совсем не помню. И что, была свадьба, была?

      – Нет, – помолчав, ответил Лукьян.